Базар житейской суеты. Часть 4

Какъ опекунъ Джорджиньки, майоръ неизбжно долженъ былъ встрчатъся съ его ддомъ. При одной изъ этихъ встрчъ, мистеръ Осборнъ полюбопытствовалъ заглянуть въ дловые отчеты майора, и тутъ поразило его обстоятельство, небывалое въ коммерческомъ мір, и котораго никакъ нельзя было предвидть. Прозорливый и смтливый негоціантъ мигомъ догадался, что значительная часть капитала, опредленнаго на содержаніе вдовы, выходило непосредственно изъ майорскаго кармана. Это укололо самолюбіе старика, и въ то же время изумило его весьма пріятнымъ образомъ.

Вызванный на объясненіе, мистеръ Доббинъ, въ жизнь неприбгавшій къ обманамъ, смшался, покраснлъ, пролепеталъ нсколько безсвязныхъ фразъ, и, наконецъ, долженъ былъ открыть истину во всемъ ея вид.

— Вамъ не безъизвстно, милостивый государь, что этотъ бракъ былъ отчасти устроенъ мною, началъ мистеръ Добоинъ, причемъ физіономія его собесдника сдлалась вдругъ угрюмою и пасмурною. Мн казалось, что покойный другъ мой зашелъ въ этомъ дл такъ далеко, что отступленіе отъ даннаго обязательства могло бы обезчестить его имя и погубить мистриссъ Осборнъ. Когда, наконецъ, посл смерти мужа, осталась она безъ всякихъ средствъ къ существованію, я счелъ своей обязанностію пожертвовать въ пользу вдовы небольшимъ капиталомъ, накопившимся изъ моихъ доходовъ въ теченіе нсколькихъ лтъ.

— Майоръ Доббинъ, отвчалъ старикъ Осборнъ, устремивъ на своего собесдника пристальный взглядъ, — вы нанесли мн величайшее оскорбленіе, но позвольте вамъ замтить, сэръ, что вы честнйшій человкъ. Вотъ вамъ моя рука, сэръ, хотя, признаться, я никакъ не воображалъ, что родственники мои будутъ существовать на вашъ счетъ…

И они крпко пожали другъ другу руки, причемъ майоръ, пойманный внезапно въ своемъ филантропическомъ лицемріи, растерялся совершеннйшимъ образомъ. Мало-по-малу однакожь онъ собрался съ мыслями, и старался помирить стараго джентльмена съ памятью его сына.

— Онъ былъ между нами образцомъ великодушія и благородства, сказалъ мистеръ Доббинъ. Мы вс его любили, и каждый готовъ былъ на все для мистера Джорджа. Я, какъ младшій офицеръ въ т дни, гордился его дружбой, и поставилъ бы себ за особенную честь служить въ его рот. Въ немъ соединялись вс качества лучшаго британскаго воина, и никого еще не удавалось мн видть храбре и отважне вашего сына.

И распространяясь на эту тему, Доббинъ разсказалъ десятки исторій въ подтвержденіе необыкновенныхъ свойствъ покойнаго капитана.

— Джорджинька похожъ на него, какъ дв капли воды, заключилъ майоръ энергическимъ тономъ.

— Что правда, то правда, сказалъ мистеръ Осборнъ, — я весь дрожу по временамъ, когда замчаю, какъ мальчикъ похожъ на своего отца.

Разъ или два майоръ Доббинъ обдалъ на Россель-Сквер въ обществ знистера Осборна (это было еще при жизни старика Седли), и когда они сидли вдвоемъ посл обда, разговоръ ихъ склонялся преимущественно на покойнаго капитана. Отецъ любилъ теперь хвастаться своимъ сыномъ, и выставляя на показъ его подвиги, прославлялъ еще боле свою собственную особу. Во всякомъ случа, въ отзывахъ его о покойник уже не было замтно прежней желчи и негодованія, и чувствительный майоръ радовался душевно, что старикъ помирился наконецъ съ памятью сына. Самъ Вилльямъ уже начиналъ, повидимому, пользоваться его благосклонностью. При второмъ визит, онъ сталъ съ нимъ обходиться запросто, безъ церемоніи, и уже называлъ его Вилльямомъ, точь-въ-точь какъ въ бывалые времена, когда Доббинъ и Джорджъ учились вмст въ пансіон доктора Свиштеля. Такая благосклонность доставляла невыразимое удовольствіо честному джентльмену.

Когда на другой день во время завтрака, миссъ Осборнъ, дйствуя подъ вліяніемъ сатирическаго направленія, свойственнаго ея лтамъ, произнесла нсколько легкомысленныхъ и довольно колкихъ замчаній относительно наружности и обращенія майора, мистеръ Осборнъ прервалъ ее на половин фразы и сказалъ:

— Вздоръ вы говорите, миссъ Осборнъ, было бы вамъ это извстно, сударыня. Вы бы съ радостію согласились вручить свое сердце майору, да только виноградъ-то еще слишкомъ зеленъ для насъ съ вами: не такъ ли? Ха, ха, ха! майоръ Вилльямъ — прекраснйшій джентльменъ.

— Правда ваша, ддушка, правда! подтвердилъ мастеръ Джорджъ одобрительнымъ тонозгъ.

И подбжавъ къ старому джентльмену, онъ началъ, съ особенною нжностію, разглаживать его сдые бакенбарды и цаловать его въ лицо. Вечеромъ въ тотъ же день юный джентльменъ разсказалъ эту исторію своей матери, и мистриссъ Эмми вполн соглаеилась съ мнніемъ сына.

— Конечно твоя правда, мой милый, сказала она, — отецъ твой всегда отзывался о немъ съ хорошей стороны. Вилльямъ благороднйшій и, что всего лучше, самый правдивый джентльменъ.

Легкій на помин, Доббинъ скоро вошелъ посл этой интересной бесды, распространившей краску на лиц мистриссъ Эмми. Смущеніе ея увеличилось еще больше, когда маленькій шалунъ принялся разсказывать вторую часть исторіи, происходившей на Россель-Сквер.

— Знаешь ли что, Доббинъ? сказалъ мастеръ Джорджъ, — одна прекрасная особа съ необыкновенными талантами хочетъ выйдти за тебя замужъ. Она румянится каждый день, носитъ фальшивую косу, фальшивые локоны, и бранитъ прислугу отъ утра до вечера.

— Кто же это? спросилъ Доббинъ.

— Тётушка Осборнъ, отвчалъ мальчикъ, — такъ по крайней мр сказалъ ддушка. И право бы, очень недурно, еслибъ ты вздумалъ породниться съ нами. Меня ужь давно забираетъ охота величать тебя дядюшкой.

Въ эту минуту послышался изъ ближайшей комнаты дрожащій голосъ старика Седли. Амелія ушла, и смхъ прекратился.

Было ясно для всхъ, что мннія старика Осборна и образъ его чувствованій измнялись мало-по-малу. Повременамъ онъ разспрашивалъ Джорджиньку о его дяд и смялся отъ души, когда мальчикъ каррикатурилъ и передразнивалъ мистера Джоя. Разъ, однакожь, онъ сдлалъ внуку довольно строгое замчаніе на этотъ счетъ.

— Это нехорошо, сэръ, и неуважительно, когда молодежь позволяетъ себ смяться надъ старшими родственниками, сказалъ старикъ. Если вы вздумаете сегодня выхать, миссъ Осборнъ, прошу васъ завезти мою карточку мистеру Джозефу Седли: слышите ли? Между мною и этимъ джентльменомъ никогда не было ссоры.

Получивъ эту карточку, сановникъ Индіи не замедлилъ отправить и свою. Вслдъ затмъ мистеръ Джой и майоръ Доббинъ получили торжественное приглашеніе на Россель-Скверъ, гд изготовили для нихъ обдъ, блистательный и глупйшій, какой когда-либо давали въ дом мистера Осборна. Столъ нагруженъ былъ весь фамильнымъ серебромъ и гости приглашены были изъ разныхъ кварталовъ столицы. Мистеръ Седли удостоился чести идгти въ столовую подъ руку съ миссъ Осборнъ, и старая двица была съ нимъ необыкновеяно любезна и мила, между-тмъ какъ съ майоромъ едва пролепетала нсколько словъ. Мистеръ Доббинъ, застенчивый и робкій, сидлъ вдалек отъ нея, подл самого хозяина дома. Джой замтилъ съ великою торжественностію, что черепаховый супъ былъ превосходенъ во всхъ отношеніяхъ, и любопытствовалъ узнать, откуда мистеръ Седли получилъ такую отличную мадеру.

«Это еще остатокъ отъ винъ Седли», прошепталъ буфетчикъ своему господину.

— Я купилъ это вино уже давно, лтъ двадцать назадъ, и обошлось оно мн очень дорого, громко сказалъ мистеръ Осборнъ своему гостю, и тутъ же добавилъ на ухо своему сосду, что этотъ сортъ мадеры пріобртенъ на аукціон изъ погребовъ «этого стараго банкрота».

Нсколько разъ въ этотъ день начиналъ онъ разспрашивать — о комъ бы вы думали? — о мистриссъ Джодржъ Осборнъ, и можно заране представить, съ какимъ краснорчіемъ мистеръ Доббинъ принялся развивать свою задушевную, тему. Живо и подробно онъ изобразилъ старику ея страданія, пламенную любовь мистриссъ Эмми къ супругу, котораго она обожаетъ до сихъ поръ, нжную любовь къ родителямъ, и рдкое самоотверженіе, на которое она обрекла себя, разставаясь съ своимъ сыномъ.