Беатриса в Венеции. Ее величество королева
Шрифт:
— Это долг каждого верноподданного, — пробормотал Фаньяно.
— В настоящее время, к сожалению, не все так думают, — возразила королева. — Придет время, когда Господь покарает тех, кто не покоряется данному Им монарху. Мы же обязаны уметь вознаграждать тех, кто в черные дни хранил нам верность. Герцог, потрудитесь заполнить один из бланков, предоставленных в мое распоряжение моим августейшим супругом. Напишите бревет на чин полковника для капитана Рикардо.
— Но... ваше величество.
— Потрудитесь, — повторила Каролина, кинув такой грозный взгляд на осмелившегося возразить ей шталмейстера, что он, весьма поспешно исполнив повеление, вручил бревет королеве, она же передала его Рикардо со словами:
— Жалуемый вам
Рикардо принял, став на колени, высочайшие дары.
— Встаньте, полковник. Дай Бог, чтобы у короля было побольше таких верных и доблестных слуг.
Фаньяно и Виктория не пошевелились во время этой сцены. Но оба — по разным причинам — были ею недовольны. Герцог позеленел от зависти к новому любимцу королевы, тем более что этот любимец, без роду и племени, был приемышем простого земледельца-соседа. Он был недоволен также, что ее величество приняла молодого человека вчера вечером ранее, чем тот подумал представиться владельцу замка.
Проницательная и чуткая Виктория подозревала, что отношения королевы к Рикардо идут далее высочайшего благоволения. Но и Каролина была проницательна не менее женщины-партизана. Каролина подметила, что та влюблена в Рикардо. Каролина была слишком горда и самоуверенна, чтоб ревновать полковника к этой женщине. Но она считала полезным в настоящую минуту и ее расположить к себе. Поэтому она обратилась к Виктории:
— Нам хорошо известны доблестные поступки, бесстрашие и героизм единственной женщины, которая выступила с оружием в руках на защиту престола и отечества. Нам приятно, что мы можем лично поблагодарить вас. Нам давно хотелось вознаградить вас за вашу верность. Примите эту цепь, наденьте ее и носите, вспоминая вашу государыню.
Каролина, сняв с себя золотую цепь, передала ее молодой женщине, которая приняла богатый подарок с почтительным поклоном, но без коленопреклонения, что неприятно изумило королеву. Однако она, все еще улыбаясь Виктории, удалилась, кинув на Рикардо равнодушный взгляд и слегка махнув рукой герцогу Фаньяно.
XII
Весь этот день прошел спокойно. Никаких признаков близости французов не обнаруживалось. Другие атаманы со своими бандами все еще не прибыли.
Рикардо, Виктория и Пиетро Торо были заняты расположением своих отрядов в возможно выгодном для защиты порядке. По преимуществу они располагали вооруженные группы в мелких около замка постройках, с таким расчетом, чтобы в случае нападения неприятеля на замок партизаны имели возможность стрелять из своих прикрытий в тыл французам. Чтоб ранее времени последние не заметили засады, рьяным партизанам было строго-настрого наказано не показываться весь день на улице. А так как каждая из этих групп могла подвергнуться продолжительному нападению врага, некоторым образом осаде, то все они были снабжены обильно как боевыми, так и съестными припасами.
Герцог, со своей стороны, организовал группу лазутчиков. Его люди были расставлены на всех тропках и холмах, окружающих равнину, каждый под естественным прикрытием кустов или скал; многие были на конях. Всем было приказано, как только заметят неприятеля, дать сигнал свистом и во весь карьер бежать к замку.
Фаньяно был очень озабочен. Ему вообще не нравилась рискованная поездка королевы под его охраной. Теперь же он находился в особой опасности. Во-первых, попадись королева в плен французам, вся ответственность, не только перед ее мужем, но, что еще страшнее, перед австрийским двором пала бы на его голову. Во-вторых, он имел основания (какие именно, мы увидим ниже) быть уверенным, что, овладев замком, новое правительство Мюрата конфискует все имущество
его, Фаньяно, все обширные земельные владения его.Спускалась ночь, а о французах ни слуху ни духу.
Рикардо был в сильном волнении. Он не мог не явиться на назначенное ему в полночь королевой свидание, но, с другой стороны, его тревожила мысль о защите ее. Было почти невероятно, чтобы неприятель этой же ночью проник к замку. Ну, а если...
Неудовлетворенная страсть и честолюбие, однако, взяли верх над опасениями. Его положение дозволяло, даже обязывало его наведываться повсюду окрест, поэтому он без труда, не возбудив ничьего внимания, около полуночи пробрался к башне, от маленькой двери которой ему накануне был вручен ключ.
Выждав, когда башенные часы пробили двенадцать, он отпер дверь. Скрип старых петель смутил было его. Но, удостоверившись, что никто не мог этого заметить, он вошел внутрь башни и вновь замкнул дверь изнутри. На каменной лесенке, которая вела вверх, стоял зажженный фонарь. Это его приятно поразило: значит, королева ожидает его. С этим фонарем он тихо поднялся до первой площадки, ощупал выходящую на нее дверь; дверь легко поддалась напору его руки; он переступил порог, фонарь же поставил на пол.
Он был в комнате королевы. Она сидела на большом широком диване, опершись локтем на его ручки и подпирая свою голову ладонью.
Рикардо остановился у порога, не смея идти дальше.
— Подойдите ближе, — тихо произнесла королева, не изменяя своего положения.
Он приблизился, стал на колени и прильнул губами к ее платью, раскинувшемуся по дивану.
— Вот вы и нашли вашего друга... Она никогда вас не забывала. Она понимала, что не напрасно возлагала на вас надежды во время всей этой несчастной кампании. Теперь я сама убедилась, что дело здесь велось плохо, и именно потому, что с самого начала не был принят атаманами ваш совет выбрать главнокомандующего. Виноваты те, кто этому противодействовал, противодействовал, может быть, бессознательно, но во всяком случае во вред государству, мне и королю. Да и вам, в частности. Выигрывают только наши враги. Я теперь убедилась, что наше дело проиграно...
— Ваше величество, мы будем биться до последней капли крови.
— Ну, и что же из этого выйдет? Вы все, мои лучшие, мои единственные друзья, будете перебиты. А дело все-таки будет проиграно... с одной стороны, для меня. С другой же — меня окружают враги, едва ли не более опасные, чем французы.
— С другой стороны? Где? В Сицилии?
— Да, в Сицилии англичане. Они считаются нашими друзьями и союзниками, а в сущности действуют исключительно в свою пользу, вводят в заблуждение наше правительство. Они хозяйничают при дворе, который теперь находится в Сицилии, да и вообще во всех оставшихся еще во власти короля Фердинанда владениях, как у себя дома. Они не стесняются средствами... Вы, может быть, полагаете, как и другие, — продолжала Каролина, немного помолчав, — что французское войско узнало о моей поездке в Калабрию через своих шпионов? Нет. Я вполне уверена, что Мюрату сообщили об этом сами его враги, англичане: им это выгодно. Их генерал Макферлан, а еще более английский посол при нашем дворе, лорд Бентинк, следят за каждым моим шагом, подслушивают каждое мое слово. Для их политики невыгодно, что я направляю все усилия к защите нашей нации; они исподтишка стараются парализовать все мои предприятия.
Рикардо был несказанно изумлен и в то же время очарован. Эта женщина, которая разжигала страсть в его молодой крови, в самом деле доверялась ему, как другу. Будучи королевой, она этим сильно возвышала его до себя.
— Казалось, естественнее всего, с моей стороны, было бы искать опоры у Австрии... Но она поставлена Бонапартом в такое положение, что едва-едва может отстаивать независимость своего императора...
Королева задумалась. Молодой человек, как очарованный, продолжал стоять на коленях у ее ног и восторженно глядел в ее голубые глаза.