Бег в золотом тумане

– - Она будет живой, не бойся, -- подойдя к нам, прервал мои мысли Бабек.

– - Что тут случилось? Расскажи всю правду!

– - Что рассказывать? Резвон, когда сель нам дорога закрывал, приказал мне идти за вам, узнавать все и потом твой жена брать и назад идти. Он хитрый, не верил, что просто рыбалка идете. Откажусь, плохо мой семья будет. Он весь мой родственник в Душанбе знает, где мой жена живет знает... Ну, я пошел. Когда сюда попал, я все узнал, потом я взял твой жена и ушел назад Сардай-Миона. Я ее сильно не обижал, не бойся. В Хатганагуле Резвон встречал. Еще с ним мама и тетя Лейлы был.

– - Так они здесь!!?
– - вскричал я.

– - Мне они снились! Я им руки отрубил! Я не дам им даже прикоснуться к Лейле!

– - Зидесь, зидесь!
– - ответил Бабек, с интересом слушая мои речи.

– - В палатка сидят. Не кричи только. Смотри, Лейла спит.

– - Они опять ступили на тропу войны!!!
– - прошептал я, укачивая девушку.

– Зачем ты их в палатку посадил?

– - Я знать, что ты их увидишь, -- злой будешь. Они мне все рассказал про твой иранский жизнь!

Нет, Бабек, не всё! Фатима хотела, чтобы я стал её мужем. А я полюбил Лейлу! Ладно, дальше рассказывай! Кто еще с ними был?

– - Еще шесть человек был. Два -- уже мертвый, на перевале умирал. Они вертолет видел. Он низко вокруг летал. Как в Гускеф. Они в его

автоматный залп дали и вертолет падал прямо в них и савсем убивал.

– - Да ты что!!? Какой вертолет был?

– - Маленкий, не болшой. Взрывался савсем и гарел.

– - И кто в нем был?

– - Три человек. Один черный был, савсем гарел. В лоб его кокарда был. Летчик, наверна. Другой таджик белый короткий рубашка

был, голова тоже горел, два нога нет, сначала живой был, потом умирал...

Русский еще был, белый волоса чуть - чуть остался...

– - Ну и дела! Всё это хорошо, Бабек, но противовоздушный бой на нас повесят!

– - Не повесят. Резвон там горелый бумага находил. Полетный документ. Там был написан, вертолет савсем другой сторона летает, Барзанги-Калон.

– - Все равно машину найдут. С воздуха.

– - Э!!! Зачем боишься? Это долго не будет. Месяц, наверно, пройдет. Мы Душанбе уже сидим.

– - Может быть, ты и прав. Валяй дальше. Если ты мне скажешь, что у тебя в палатке рота марсиан сидит, с портативным, аффинажным заводиком, я поверю сразу... без вопросов и улыбок!

– - Никакой завод и марсиан палатка нет. Один Фатима и Фарида там.

– - Жаль. Ну, потом вы лагерь здесь поставили и пошли нас мочить. Дальше что?

– - Ночью, когда от ваш лагерь и штольня пришли. Резвон злой был. Он с пропавший афганец штольня ходил, немного дробь ему жопа попадал. Меня ругал, -- зачем стрелял, не резал. Я нарошно в скала стрелял, -- вас предупреждать хотел.

– - Нарочно скала стрелял? Да ты чуть Сергея не убил, -- бедро ему насквозь прострелил!

– - Сергей пападал? Жалка, ругать меня будет... Ракашет, наверно. Я в сторона стрелял.

– - Рикошетом пуля так не ранит, не ври! Странный ты человек -- сначала их привел, потом нас предупредил. А вечером, после чая, всех дружков перестрелял.

– - Зачем странный? Если другой был, -- давно ворона и шакал

дикий меня мертвый кушал. Это вы странный, -- сюда пришел, наш золото брал, люди убивал! А меня наш мулла спасибо за Резвон и его шайка будет говорить. Уважать будет!

– - Да ты, братец мой, стратег и тактик! Давай, рассказывай, что дальше было!

– - Дальше он говорил, что утром ловит вас будет. Лейла хорошая наживка! Потом Лейла брал, палатка шел. Фатима, мама ее, и тетя руки его хватал. Он сказал мне привязать их. Что буду делать? Привязал, за палатка положил... Потом Лейла кричать сильно стал, меня звал. Я ее уважал, хороший она девочка и палатка пошел. Другой человек не пускал. Я злой стал, автомат брал, его стрелял. Резвон палатка выскочил, -- я его стрелял. Вовчик сзади меня толкал, -- я его тоже стрелял. Палатка потом зашел, -- Лейла угол лежит, голый совсем, ничего говорить не может, ходить не может. Меня увидел -- из палатка побежал, в речка с обрыв падал. Я ее ловил, она кусался, царапался, убежать опять хотел. Я ее одевал, очень красивый девочка, вязал, на одеяло ложил. Чай крепкий, сладкий через ложка давал. Я знал, кто- нибудь придет, потом тебя видел, рука махал...

– - Ты говорил, кроме тебя и Резвона еще четыре человека было. Где

четвертый?

– - Он меня стрелял, но плохо. Потом убежал. Я в него попал,

наверно. Вниз убежал Если в Нагз первый попадет, -- плохо мне будет! У него родственник много, злой будут, никакой мулла не помогает!

– - Времени на размышления у меня не было. "Ночь длинных

ножей" - иначе не назовёшь то, что сделал Бабек ...

– - Спасибо! Ты молодец! Всё сделал правильно! Ты иди сейчас за четвертым! Если он в Дехиколон убежал и людей сюда поведет -- не пускай их. Впрочем, в кишлаке все равно слышали пальбу и прибегут посмотреть. До вечера не пускай никого сюда. Скажи им, что из города плохие люди пришли, всех убивают, а тот, сбежавший -- один из них. Слушай, а если ты опять от нас убежишь? К местным?

– - Не убегу, наверно. Их много, на всех золота мало будет. Но если плохо будет -- убегу, может быть. Зачем умирать? Я долго жить хочу. Жить хорошо, Руслан. Ладно, я пойду тот человек искать...

Савсем не могу больше Лейла твой смотреть. Такой белый!

– - Иди, иди! Только, сначала подбери за собой. Возьми женщин и закопайте тела бандитов вон там, в углу полянки, под скалой. Вечером, если мы не придем, найдешь нас на штольне. И не смотри на Лейлу

такими жалостливыми глазами, не береди душу!

Бабек пошел в палатку, развязал женщин и приказал им оттащить трупы Резвона и его подручных в дальний угол полянки. Когда сестры тащили мимо меня Резвона, я оглянулся и посмотрел на него. Он был светел лицом и казался вполне довольным.

– - Резвон мне говорил, что он сабля нарошно тебе на стена оставлял, -- сказал Бабек. заметив мой пристальный взгляд на покойного.

"Я, -- говорил, -- режиссер!"

– И мне об этом же говорил...
– - устало сказал я.

– - Он слишком был уверен в себе и не допускал мысли о провале своего кровавого "спектакля"!

Яму копать они не стали. Просто заложили трупы камнями, воткнули в

продолговатые холмики палки, с привязанными к ним, лоскутами белой ткани. Оглядев плоды своего труда, Бабек помолился вместе

с женщинами, засунул за пазуху пару лепешек и ушел.

***

Я проводил его взглядом, а когда посмотрел на Лейлу, увидел, что она пришла в себя и, не мигая, смотрит мне в грудь сквозь длинные свои ресницы