Белая река. Гримерша

— Ой, не могу! — корчился секс-символ. — Ой, щас умру!.. Да ты же, Ал, сама сказала, чтобы я представил, как расстаюсь с любимой женщиной… Ну вот я и вспомнил, как порвал со своей последней кралей! Это был такой прикол! Прикиньте, она все хотела меня вернуть и поэтому каждый вечер наряжалась в эротические одеяния. Причем девка-то была хорошая, но простая и неискушенная! Поэтому прикид выбирала в секс-шопах улетный. Один раз нарядилась в садо-мазо — кожаные трусы, ремешки вместо бюстгальтера, а в руках — два кнута. А один раз ей впарили конусообразный лифчик, ну как у Мадонны. До сих пор эти шмотки у меня в шкафу лежат! Ой, не могу! Ну, вы только представьте себе: внизу — натуральная брутальная госпожа, а сверху — унылая физиономия в очках и с пучком на затылке!

Алла вздохнула. Нет, все-таки первое впечатление — самое верное. Не играть ролей. Не блистать на голубом экране. И она сделала большую ошибку, что пригласила его в свой фильм. Но на пробах он играл вполне прилично, откуда она могла знать, что так получится?

Однако ничего не поделаешь, сцену снимать вce равно надо.

— Алла Михайловна, а может быть, просто нарисовать ему несколько слезинок? — вдруг вмешалась Даша Громова.

Ее-то кто спрашивал?

— Милочка, мы снимаем художественный фильм, а не мультик, ты немного перепутала, — принужденно улыбнулась она.

Неожиданно на защиту Даши встал Гришка Савин. Неужели у них и, правда, роман? Если так, то Гришка еще глупее, чем Медник. Променять красивую и не лишенную таланта Машу Кравченко на эту особу…

— Алла, а Даша права! Слезы можно, например, вылепить из воска. Я видел, так делали на съемках сериала, в котором я когда-то работал.

— Он правду говорит, — сказала Даша, — нас этому на «Мосфильме» учили. Так иногда делают. Конечно, в таком случае нельзя будет брать его лицо очень крупным планом. Но все равно получится правдоподобно!

Алла отмахнулась от непрошеного совета. Но уже через двадцать дублей стало ясно, что, похоже, воск — это единственный выход. Максим Медник старательно морщил нос и жмурился, но у него так и не получилось выдавить ни единой скудной слезинки.

— Ладно, лепите свои слезки, — вздохнула Алла, — только побыстрее, а то солнце уходит, а нам еще снимать и снимать.

На лепку слез потратили почти три часа — ради этого пришлось отменить обеденный перерыв. Все заметно погрустнели, в том числе и главный герой — и Алла втайне надеялась, что Максим расплачется от голода. Сначала слезы лепили из уже немного остывшего воска, но они не хотели держаться на щеках Максима.

— Придется капать на него горячим! — решила Даша.

— Как это — горячим? — заволновался герой. — Мне же будет больно!

— Ничего, потерпишь, заслужил, — процедила Алла.

— Но на моих щеках останутся следы! От ожогов! — возмущался актер.

— Ага, первой степени. — Алла отвернулась, давая ему понять, что этот бессмысленный спор закончен. Максим нехотя подставил лицо под зажженную свечку, которую вертела в руках гримерша.

— Так, первая готова, — бормотала она, размазывая горячий материал по любезно подставленной щеке, вторую давайте посадим внизу, ближе к подбородку… Так, а это еще что? Сюда я слезку не лепила, откуда она взялась?!

— Это настоящая! — вдруг капризно всхлипнул Максим.

— Настоящая? Ты плачешь?… Он плачет! — вскричала гример. — Может, тогда не надо больше восковых слезок?

Алла недоверчиво обернулась:

— О, Максим! У тебя получилось? Ты наконец раскачался, да?… И что ты представил на этот раз?

— Ничего не представил, — глотая слезы, ответил красавчик, — если бы тебе на рожу накапали раскаленном воском, ты бы тоже разрыдалась, спорим?

Снимали сцену драки — между героями Гриши Савина и Максима Медника. Гримерша расстаралась — лица актеров украсили вполне правдоподобно нарисованные кровавые царапины. Алла знала, что Даша потратила почти два часа на то, чтобы нарисовать на гладких, холеных лицах устрашающие синяки.

— Я воспользовалась накладными шишками! — похвасталась девушка, при этом на лице ее сияла улыбка победительницы.

— Какими шишками? — удивилась Алла. Интересно, почему эта странная Даша решила поделиться своим профессиональным секретом именно с ней? Не видит, что ли, что у Аллы и без того полно забот?

— О, это целая наука! — воодушевилась Даша. — Вы знаете, Алла Михайловна, сделать красавца уродливым гораздо сложнее, чем урода — красивым. У нас было несколько семинаров на эту тему. Но вообще, здесь практика нужна. В Голливуде есть, например, визажисты особого назначения, которые специализируются исключительно на фильмах ужасов. Уродов всяких рисуют, монстров. У нас в стране это пока не так развито. Но все равно есть специальные магазины, где можно купить приклеивающиеся раны, накладные синяки… Я и кровь бутафорскую приобрела, у нас ведь будет сцена убийства. А то раньше, представляете, актеров поливали куриной кровью. Или краской гуашь! Такой стресс… — Даша внезапно замолчала, заметив, что Алла давно перестала обращать на нее внимание.

А Алла волновалась — словно это не Грише и Максиму, а ей самой предстояло продемонстрировать искусство сценического боя.

Алла Белая чувствовала себя рефери на нелегальном боксерском матче. Вот два бойца — они стоят на противоположных концах вымышленного квадрата. Один с отрешенным лицом сжимает и разжимает довольно крепкие кулаки. Другой послушно ждет, когда гример закончит возиться с его прической. Зрители с нетерпением ждут начала боя — несмотря на то, что победитель уже известен — его определил сценарист. И вот, наконец, все готовы.

— Бой — входя в игру, скомандовала Алла.

Мужчина бросились навстречу друг другу. Четкий взмах ноги — Гришина ступня, обутая в тяжелый ботинок, едва не опустилась на безупречное лицо Максима Медника. Это чуть различимое «едва» — и есть граница между реальной дракой и сценическим боем. Любого студента театрального института обучают правилам сценического боя, любой из них вполне мог бы показать себя в каскадерских потасовках. Но на этот раз, кажется, они переигрывают. Алла, прищурившись, смотрела в монитор. Нет, зритель не поверит, сразу почувствует обман. Вон как брезгливо отворачивает лицо Максим, — видимо, боится, что Григорий все-таки промахнется. Нет на их лицах ярости, нет в их движениях должного отчаяния. Алла взялась за громкоговоритель. Это «немая» сцена, на экране герои будут драться под музыку — так что она вполне может вмешаться, ее голос все равно потом останется на монтажном столе.

— Мальчики, серьезней! — закричала Алла. — Григорий, сделай зверское лицо! Точнее удары! Ну, хоть толкнуть друг друга по-настоящему вы можете?! Максим, упади на землю, пусть твое лицо будет в грязи! А ты, Гриша, продолжай его колотить, давай!

— Гриша, давай, давай! — вдруг закричала Маша Кравченко, хлопая в ладоши и возбужденно подпрыгивая на месте.

В предложенную девушкой игру тотчас же охотно включились остальные.

— Гриша! Я с тобой! — орала гримерша.

— Бей его, Григорий! — вторил ей подвыпивший осветитель. — В морду! В морду!

— Максим! Максим!

— Гриша!

— Макс, не подведи!

Алла улыбнулась. Хорошую забаву, однако, предложила Машка. Сразу же драка стала выглядеть гораздо более естественно, мужчины разгорячились. Вот камера взяла крупным планом лицо Максима Медника. Сейчас оно отнюдь не выглядит красивым — грязной рукой он откидывает назад слипшиеся от пота прядки волос. Взгляд исподлобья, взгляд первобытного человека, взгляд разъяренного мавра. Еще мгновение — и Гриша Савин повержен, беспомощно лежит в грязи, а Макс уселся сверху и колотит приятеля по спине. Наверное, на данный момент это самая лучшая сцена в фильме. Динамично, естественно, ничего лишнего.