Белая река. Гримерша

Операторы и осветители послушно заняли свои места. Максим невнятно пробормотал прощальный текст. Впрочем, это не имело большого значения — ведь на этот раз героя снимали почта со спины, чтобы не было заметно заработанного в бутафорской драке фингала.

— Теперь пора по коням! — выкрикнула Алла.

Максим обреченно подошел к лошадке и осторожненько взобрался в седло.

— Ну! Пошла! — немного осмелев, крикнул он.

Кобылка вяло повернула голову и удивленно уставилась на седока. С места она не сдвинулась.

— Ну, Макс! — кричала Алла. — С животными надо обращаться властно, они же чувствуют, кто хозяин! Давай попробуй еще разок!

— Пошла! — сверкая глазами, крикнул Медник. — Пошевеливайся, зар-р-раза!

Лошадка тихонько заржала.

— А ну, шалава, двинулась с места! — горячился секс-символ. — Щас я тебе все ребра пересчитаю, дрянь!

И тут случилось неожиданное — кобыла укоризненно вздохнула, как-то неловко подпрыгнула на месте и медленно побрела прочь.

— Есть! Снимаем! — обрадовалась Алла.

— Мамочки! Помогите! — заверещал вдруг Максим Медник. — Спасите! Она же галопом идет, сейчас меня сбросит!

Алла посмотрела сначала на мирно бредущую по тропинке лошадку, затем на нервно вцепившегося в поводья главного героя и тяжело вздохнула. «Надо было одолжить у Ярослава Коммода. Хотя этот идиот сумел бы и Коммода разозлить!» — подумала она.

Нс клеилась работа над фильмом, никак не клеилась…

Снимали эротическую сцену. До этого самого момента Алле казалось, что в деревне Гузерипль почти никто не живет. Однако стоило Маше Кравченко раздеться, как вокруг съемочной группы собралась целая толпа любителей искусства.

— Ты смотри, баба! Голая! — радостно кричал какой-то явно нетрезвый мужичонка с рыжеватой бородкой.

— Точно! Какая-то она худая. Как тощая корова, — ответил другой.

— Не, как бездомная собака, — возразил первый.

— Пусть все отсюда уйдут! — не выдержала наконец Машка. — А то всех поубиваю, доиграются! — Девушка плотно завернулась в махровый халат. — Пока всех не прогоните, сниматься не буду!

Да, не получалось кино, явно не получалось…

А время бежало… Алла стала меньше краситься, сменила норковую куртку на шикарный дизайнерский сарафан — а в остальном все осталось как прежде. Ежедневно она вставала в семь утра, вместе с другими членами съемочной группы завтракала в гостиничной небольшой столовой, а потом начинался длинный рабочий день — Алла командовала, покрикивала на актеров и на Дашу Громову, отсматривала снятый материал. Несколько раз она ездила в Краснодар, чтобы с местного телеграфа позвонить в Лондон — сыну Митеньке.

— Митяй! Как твои дела? У тебя все хорошо? Ты не болел? У тебя есть деньги? — кричала она в телефонную трубку. — Я надеюсь, ты расстался с той ужасной черной девушкой?

Прошлой весной Алла приехала в Лондон навестить сына и застала его в компании пышнотелой негритянки. Девица явно жила с Митей в одной комнате, она панибратски называла его бойфрендом, а Аллу — мамочкой.

— Привет, маман! — весело отвечал ей Митенька. — Все супер, я с ней еще месяц назад расстался, ничем не болел, деньги кончились. Ты бы прислала мне перевод.

— Конечно, прямо сейчас и устрою! — обещала Алла. — У тебя есть девушка?

— Есть! Я тебя с ней обязательно познакомлю!

Митенька… Такой уже стал взрослый, прямо не верится. Ведь совсем недавно, казалось, она водила его за ручку в детский садик (разумеется, платный и престижный), помогала ему решать задача по геометрии, лечила его от астмы…

А вечерами она отчаянно скучала. Она пробовала и читать привезенные из Москвы журналы, и гулять по крутым горным тропинкам, и играть в бильярд с Максимом Медником.

Ярослав Мудрый время от времени нарушал ее спокойствие. Например, на следующее утро после роковой конной прогулки она обнаружила под дверью своего номера огромный букет горных рододендронов. Ярко-желтые, с еще не высохшими крапинками чистейшей росы. Только Ясик мог знать, где достать такие цветы.

Но этот трогательный знак внимания не удовлетворил ее самолюбие, а, наоборот, раздразнил разбушевавшееся воображение. Она так и не могла до конца в это поверить — ее отвергли, ею пренебрегли. Такого с ней раньше не случалось. Алла Белая всегда сама выбирала мужчин, и никто никогда не смел ей отказать. А она и не задумывалась — почему это происходит. Списывала все на свою безусловную женскую привлекательность и агрессивную сексуальность. Никто не спорит — Алла объективно была красива и обаятельна. Но мало ли на свете красивых женщин? Не всем же им так везет в личной жизни! С годами женщина стала понимать — для мужчин в отношениях с нею есть не только удовольствие, но и вполне определенная выгода.

В юности она привлекала внимание тем, что у нее был богатый и влиятельный папа. Алла вспомнила Дениса — своего первого мужчину (если, конечно, мужчиной можно назвать семнадцатилетнего мальчика). Ей тогда едва исполнилось шестнадцать, и ей казалось, что она влюблена на всю жизнь.

Папа помог Денису поступить в университет, на престижный мехмат. А потом был Олег. Он получил роль в Театре Советской Армии — благодаря связям генерала Белого. Паше помогли откосить от армии. Артема устроили на престижную работу.

Алла выросла, прославилась. Вокруг нее кружили многочисленные мужчины — словно моль вокруг норковой шубы. Большинство из них были актеры, модели, статисты. Алла, не задумываясь, выбирала наиболее красивых и достойных. Мишу она сняла в двух музыкальных клипах. Игоря познакомила с известным продюсером. Абсолютно бесталанному красавцу Гоше дала эпизодную рольку в одном из своих фильмов — а теперь Гоша звезда, модный типаж. Максима Медника одарила главной ролью.

Все они радовались — ну чуть ли не плясали от счастья, когда понимали, что она их выбрала. Аллу это умиляло и веселило. Пока она не поняла, что они так ликуют не из-за нее, не из-за того, что она станет их любовницей, а из-за открывающихся перед ними перспектив. Ведь всем было известно, что Алла незлая, Алла всем своим мужчинам помогает, всех старается получше пристроить. А стали бы они с ней иметь дело, если бы она была не известным режиссером, а, например, обыкновенной продавщицей мороженого из Александровского сада? Впрочем, женщина предпочитала на эту тему не задумываться. И действительно — мало ли что было бы?! Этого же нет на самом деле.

А вот Ясик заставил ее вернуться к неприятным размышлением. Она предложила ему себя, а он вежливо отказался. Ему ничего от нее не нужно. Она никак не может ему помочь. Он не актер и не хочет им стать, он не хочет переселиться в Москву, его не интересует богемный мир, мир, где у нее есть нужные связи. Она не может быть ему полезной. Если бы он согласился стать ее любовником, то только из-за нее самой, потому что она ему понравилась бы. Но она ему не понравилась.

«Он просто хам, деревенщина, придурок!» — успокаивала себя обиженная женщина. Но как бы она его ни обозвала, это не меняло сути дела — ею пренебрегли, она нежеланна, не нужна. И он ей тоже по большому счету совсем не нужен.

Но почему в таком случае так ноет сердце, почему так подозрительно сосет под ложечкой, почему она смотрит на солнечные блики за окном и ей хочется плакать?

В конце апреля началась жара. Душное марево пустынно обжигающее солнце… Даже ледяная белая река смотрелась желанным, соблазнительным водоемом — но впечатление было обманчивым, зеленоватая вода была по-прежнему обжигающе холодна.

Тридцатого апреля Алла опоздала к завтраку. Прежде с ней такого никогда не случалось. Она никогда не смотрела на часы, носила их только в качестве украшения — и тем не менее всегда приходила вовремя. Гений пунктуальности, лучшая подруга времени — как же так получилось, что она назначила съемку на девять утра, а проснулась в половине двенадцатого?