Белее снега, слаще сахара...

– Неужели? – протянула она, вскидывая брови. – Что-то я не верю в справедливое наказание небес. Твою мать ведь они не наказали. Она прекрасно и долго жила в свое удовольствие.

– Причем тут моя мать?

– Она соблазнила моего мужа, - отчеканила баронесса. – Забрала самое дорогое, что у меня было – его любовь.

– Это ложь! – еще бы немного – и я бросилась на нее с кулаками, позабыв о том, что она колдунья.

– Не ложь, - осадила меня госпожа Диблюмен. – Ты ничего не знаешь. Твоя мать работала у меня служанкой, я пожалела ее, приняла с ребенком – хотя она никогда не была замужем, ее отовсюду гнали, как шелудивую собаку. Я ждала ребенка, и мне нужна была помощь, а твоя мать была расторопной и хорошо готовила. Она прожила в моем доме год – такая скромная, никогда глаз не поднимала, а потом я поймала ее в постели с моим мужем. Уже покойным мужем, - она криво усмехнулась.

Я задыхалась от гнева, слушая это, но возразить не могла. Я и правда ничего не знала о своей матери. Но я не верила, не верила, что моя мама могла совершить такое!..

– Не слишком приятно убедиться, что муж тебе изменяет, знаешь ли, - продолжала баронесса.
– Твоя мать сбежала в тот же день – и правильно сделала, я бы убила ее. Честно – убила. Но она оказалась хитрее. С тех пор я поняла, что любовь – страшная и опасная вещь. Лучше не знать ее. Моя дочь влюблена в короля – глупая, наивная девочка. Я хочу, чтобы Клерхен была счастлива. Тебе не понять, у тебя нет дочери. Но мой тебе совет – выходи замуж без любви. Не так больно будет, когда муж станет изменять.

– Я вообще не хочу замуж, - сказала я угрюмо.

– А придется, - сказала баронесса. – Признаться, я планировала избавиться от тебя сразу после того, как разгадаешь третью загадку. Но Клерхен придется поддерживать образ мудрой королевы, и для этого ей нужна ты. Поэтому я передумала. Но держать тебя рядом такой, как ты сейчас – не желаю. Выйдешь замуж за своего мельника – и считай, что тебе ничего не грозит.

– Что за чепуху вы несете?

– Мне нужно, чтобы ты была замужем, - она посмотрела пристально. – Или ты мечтала стать женой короля?

 - Нет, - ответила я с усилием.

– Вот и прекрасно, - баронесса кивнула. – Имей в виду, тебе все равно никто не поверит. У тебя и правда нет выхода. А тебя я точно не трону, что бы ты там себе ни придумала. По-крайней мере не трону, пока моя дочь не выйдет замуж за короля.

– Почему не после третьей загадки?

– Потому что не известно, что еще придет нашему умнику Иоганнесу в голову.

– А вдруг он захочет проверить вашу дочь после свадьбы?

– Даже если он это захочет, Клерхен все равно уже будет королевой, - ответила баронесса. – И его величеству придется с этим смириться. Я не стану тебя удерживать, и неволить тебя не стану. Ты сама решишь, как тебе поступить. Подумай и сделай правильный выбор. Можешь идти, Мейери Цауберин.

В лавку я возвращалась с тяжелым сердцем. Небо было совершенно белым, и с него сыпал такой же белый снег – легкий, пушистый. Он ложился на крыши, на плечи, на шапки детворе, весело бузившей на площади. В любое другое время я бы обрадовалась этой сказочной зимней погоде, и прокатилась бы с горки, в окружении детей, но сейчас всё потеряло свой волшебный привкус.

Прими правильное решение…

Ведьма убивала меня еще вернее, чем если бы решила превратить в леденец и бросить в горячий чай.

– Мейери! – я вздрогнула, потому что ко мне подбежал Филипп. Он был румяный от морозца и улыбался, суетливо поправляя шапку и рукавицы. – А я тебя ждал.

– Меня? – спросила я дрожащим голосом. – Зачем?

– Как – зачем? – удивился он искренне. – А твое письмо?

– Письмо?..

– Ты не писала, разве? – он стащил рукавицы и вынул из кармана смятый листочек. – А как же… что ты согласна выйти за меня?..

Я выхватила у него письмо и перечитала несколько строчек, написанных красивым, четким почерком. В письме Мейери Цауберин в самых изысканных выражениях выражала Филиппу Вольхарту желание стать его спутницей жизни от ближайшего воскресенья до самой смерти.

41.

Разумеется, почерк был не мой, но Флипс не знал об этом – ведь раньше я никогда не писала ему писем.

 Я подавила желание тут же разорвать письмо на клочки.

 Филипп смотрел на меня и ждал ответа. Я вспомнила, как славно мы с ним шутили, когда приехал король, и как потом Флипс – тот же самый Флипс! – полез целоваться ко мне, совершенно не слушая, хочу ли я этого поцелуя.

Секунды шли, мельник стоял передо мной, переминаясь с ноги на ногу, и уже выказывал нетерпение, а я никак не могла решиться.

Сбежать! Взять и сбежать? Как бегала моя мама от этой страшной женщины. А теперь я не сомневалась, что именно из-за госпожи Диблюмен мама сменила имя и пряталась в городах и глухих деревнях.

Но разве бегство помогло? Баронесса стала сильнее, ее дочь того и гляди окажется на троне, а король… он так увлекся загадками для невест, что не мог разгадать свою собственную.

– Мейери? – позвал Филипп, которому надоело ждать. – Ты дурачишь меня, что ли?

– Нет, не дурачу, - ответила я с усилием. – Это правда, я написала письмо и согласна выйти за тебя в это воскресенье.

Филипп облапил меня тут же, на улице, при всех. Дети восторженно заверещали, взрослые господа оглянулись на нас с неодобрением. Я высвободилась из объятий Филиппа, пряча глаза, а он тут же затараторил:

– Тогда завтра сделаем оглашение и в воскресенье обвенчаемся! Мейери, я так рад… Ты меня пугала в последнее время, сильно пугала…

Я слушала его болтовню, не слыша половины.

Бежать нельзя. Как бы там ни было, мне надо попытаться спастись самой и спасти мастера Лампрехта. Промелькнули мысли о спасении королевской фамилии и всего королевства, но я решительно и подальше отмела подобное благородство. Я могу только еще раз попробовать намекнуть королю, что происходит, а спасать себя и свою страну он должен сам. На то он и король.

– Конечно, к воскресенью настоящую свадьбу не устроить, - с упоением строил планы Филипп, и от его голоса у меня начала болеть голова, - но самых близких родственников мы соберем. Сладости закажем в «Шоколадном льве». И не спорь – я не позволю тебе ничего делать к собственной свадьбе!..

– Слушай, Флипс, - я остановила его. – Никакого торжества не надо. Обвенчаемся по-тихому, и хватит. А сегодня я должна подумать над сладостями, которые подам завтра ее высочеству.

– Как, Мейери? – оторопел он. – Зачем теперь это всё? Пусть мастер Лампрехт сам соревнуется… Где он, кстати? Я его давно не видел... А тебе больше не надо работать в лавке. Моя жена не будет работать. Хочешь, чтобы надо мной все смеялись? Завтра же уходи из лавки.

– С чего будут смеяться? – спросила я, уже не скрывая раздражения. – Разве есть что-то смешное в моих сладостях?

– Ну я же не об этом, - обиженно протянул Филипп.

– Прости, мне надо торопиться. Не провожай, - сказала я и почти побежала по улице, сквозь пелену падающего снега.

Филипп что-то кричал мне вслед, но я даже не оглянулась. Впрочем, и он не стал меня догонять.

Заперевшись в лавке, я попыталась успокоиться. Выдержка и спокойствие – только это может помочь, раз больше не на кого рассчитывать. Я сжала виски, раздумывая над тем, что случилось. Удивительно, что мне удалось разгадать и вторую хитроумную загадку его величества. Как будто… как будто мы думаем об одном и том же. Сердце болезненно заныло, но я приказала ему не страдать об Иоганнесе. Короли – не для лавочниц. Пусть и лавочницы посообразительнее благородных девиц.