Белее снега, слаще сахара...

– И правда – Мейери Цауберин собственной персоной, - произнес он. – Лавочница, которая знает латынь и танцует так, словно всю жизнь провела при королевском дворе.

– Всего-то попался хороший учитель танцев, - возразила я. – Но сейчас речь не обо мне…

– О ком же?

– Ваше величество называет меня ведьмой, но я уверена, что это всего лишь шутка. А между тем, рядом с вами есть настоящая ведьма!

Он взял меня за плечи и встряхнул – не слишком сильно, но с чувством, и сказал, склонившись к самому моему уху:

– Я могу понять и принять обучение в школе мальчиков, могу допустить обучение в школе танцев, но как мне объяснить то, что белая птица постоянно приводит меня к тебе? Птицы не живут по десять лет, Мейери. Но рядом с тобой постоянно белая канарейка.

– Белая канарейка? – переспросила я, чувствуя, как его дыхание опаляет мою щеку. – Я думала, это – белый воробей… Говорят, такие встречаются иногда… Но эта птица принадлежит баронессе Диблюмен.

– Баронессе? – хмыкнул он. – Которая терпеть не может ни птиц, ни кошек, ни собак? Сдается мне, что ты дурачишь меня, Мейери. Дурачишь, мучаешь, насмехаешься, а теперь еще и лжешь, - он снова встряхнул меня, сжав мои плечи, как тисками.

– Может, выслушаете, прежде чем трясти? – спросила я, начиная злиться. – Это важно, ваше величество.

– Выслушать – что? Оправдания, что свадьба с мельником – это всего лишь мои заблуждения? Ты посмеялась надо мной, говорила, что мельник ничего не значит, а на самом деле выходишь за него замуж.

– Как будто я делаю это по своей воле! – я дернула плечами, пытаясь освободиться, и король отпустил меня.

– Объяснись, - потребовал он, хмурясь.

– Только дайте мне ровно пять минут и не перебивайте, даже если вам будет казаться, что я сошла с ума!

– Есть такая вероятность?

– Я в здравом уме, ваше величество. А теперь помолчите.

Он и в самом деле молчал, пока я рассказывала ему о том, как Диблюмены появились в «Пряничном домике» после того, как была объявлена первая загадка, как они превратили мастера в лещиный орех и заставили меня участвовать в испытаниях королевских невест в образе Клерхен, и как потом баронесса поставила условие, что я должна выйти замуж за Филиппа Вольхарта.

– Они угрожают мне, они намекали, что могут навредить принцессе, - закончила я, волнуясь. – И бедный мастер Лампрехт… У него нет никого, кроме меня – ни жены, ни детей, никто и не узнает, что с ним произошло. А если узнает… то не поверит. А вы… вы верите мне, ваше величество?

Я ждала ответа с замиранием сердца. Король стоял, задумчиво опустив голову, и я не знала, что услышу в ответ на свои признания. Может, он обвинит меня во лжи. А может – рассмеется. Или решит, что лучше «держать друзей близко, а врагов – еще ближе», и что теща-колдунья – это очень неплохой вариант.

– Вы мне верите? – повторила я уже совсем тихо.

Король Иоганнес вдруг рассмеялся. Да как!.. До слёз!..

Но чем дольше он хохотал, тем больше я понимала, что это – совсем не весёлый смех.

– Я должен был сразу догадаться, - сказал он, наконец.
– Сначала ты намекаешь на змей под снегом и трижды обман, а потом я вижу, как барышня Клерхен, разгадав мои загадки, скромно складывает руки на животе – как будто прячет их под белый фартук, и извиняется перед слугами.

– Спасибо, что верите мне, - произнесла я с искренней благодарностью.

Но король продолжал:

– Значит, я, как последний дурак, десять лет отбивался от этих невест – от заморских принцесс, от наших местных барышень, которые больше на кукол похожи, чем на живых людей… Придумал это состязание – всё ждал, надеялся, что однажды найду тебя. И вот – нашёл. Только что толку, что нашёл? Как ты могла так со мной поступить, Мейери? Ты отдала меня этой Клерхен! Своими руками отдала! Вот этими вот! – он схватил меня за руки, разворачивая их ладонями вверх.

Если секунду назад я надеялась, что всё закончилось, и теперь, когда правда раскрыта, самое страшное позади, то теперь от надежды не осталось и следа.

– Вы – вещь, что ли, чтобы я вас кому-то отдавала? – вскипела я. – Вы – человек свободной воли, вы – король! И вы жалуетесь, что я не стала драться за вас с вашими невестами? Почему это я должна решать за вас вашу судьбу? Не можете сами – найдите няньку! Баронессу и ее доченьку – они с удовольствием станут вам няньками!

– Мне нужна нянька? – король придвинулся ближе, сжимая мне руки до боли, но я уже не могла остановиться.

– Строите из себя властного монарха, – гневно продолжала я. – Казнили дядю, подавили мятеж!.. А что же спасовали в любви? Никто кроме вас не станет бороться за ваше счастье!

– Я предлагал тебе сердце и корону.

– По-пьяни! – выпалила я.

– Так, значит? – протянул король и вдруг велел: – Посмотри-ка наверх.

Я подняла голову и увидела маленький букетик – несколько зеленых веточек и цветов, похожих на белые горошины. Букетик крепился лентой к потолочной балке и висел прямо над нашими головами.

– Омела, - сказал король. – Как на свадьбе дочери старосты. Помнишь, Мейери? Оказалась под омелой – дари поцелуй, красавица…

 А в следующее мгновение уже целовалась с ним, позабыв обо всем.

Король сжимал меня в объятиях так, будто боялся, что сейчас я растаю, как первый снег. И я уступила ему, уступила безумству его страсти, его огню, обняв за шею и сама потянувшись к нему навстречу.

Это было волшебнее, чем платье из белых кружев. Волшебнее, чем танцы в центре зала, когда все смотрят восхищенно. Это было самое настоящее волшебство, и в то же время – гораздо больше, чем волшебство. Как будто я долго бродила по зимнему лесу, продрогнув до костей, а потом вышла на поляну, где пылал колдовской костер, и где меня ждали. Только меня.

Пусть омела была над нами так же, как на крестьянской свадьбе, но поцелуй был совсем другим.

Тогда я воспарила к звёздам, а сегодня взлетела к самому солнцу – обжигающему, ослепительному!..

Я первой отстранилась, чувствуя слабость и головокружение. Король усадил меня на скамейку, в ногах каменной феи, и встал передо мной на колено.

– Разве это не судьба, Мейери? – шептал он, покрывая поцелуями мои ладони. – Нам ведь сказочно хорошо вместе, мы созданы друг для друга… Я целую тебя – и лечу куда-то в небеса!

– Да, я чувствую то же самое, - призналась я, погладив короля по щеке и убрав с его лба непокорную прядку.

– Тогда почему ты отказалась участвовать в состязании, когда я предложил? – он посмотрел на меня с такой обидой, что у меня сердце перевернулось.

– Ты предлагал мне обман, Гензель Бармстейд, - сказала я шепотом, утонув в его синих глазах. – Но даже ради тебя я не согласна на такой обман.

– А на что согласна? – спросил он, обнимая меня за талию и придвигаясь ближе.