Бенефис и другие юмористические рассказы

— Да что это онъ? — тревожно освдомился его пріятель.

— Это… это она, — нсколько смущенно пояснилъ м. Буртонъ.

М. Стайль откинулся на спинку стула и поглядлъ на него съ изумленіемъ. Затмъ, опомнившись, онъ протянулъ руку за бутылкой.

— Выпьемъ за ея здоровье! — проговорилъ онъ густымъ басомъ. — Какъ ее зовутъ?

— Мистрисъ Доттонъ, — былъ отвтъ.

М. Стайль, приложивъ руку къ сердцу, выпилъ за нее съ чувствомъ; потомъ, снова наполнивъ стаканъ, выпилъ еще за „счастливую парочку".

— Она очень строга насчетъ питья, — сказалъ м. Бургонъ, глядя на происходившее довольно сурово.

— А есть… того? — спросилъ м. Сгайль, хлопнувъ себя по карману, гд ничто не звякнуло въ отвтъ.

— Она зажиточна, — неловко отвчалъ хозяинъ. — У нея маленькая бумажная лавочка въ город; старинное, врное дло. Она изъ методистокъ и очень строгой нравственности.

— Какъ разъ то, что теб нужно, — замтилъ м. Стайль, ставя стаканъ на столъ. — А что ты скажешь насчетъ прогулки?

М. Буртонъ изъявилъ согласіе и, спрятавъ черную бутылку обратно въ шкапъ, повелъ своего товарища вдоль прибрежныхъ утесовъ къ городу, отстоявшему въ полу-мил отъ ихъ мстечка. Дорогой м. Стайль развлекалъ его разсказами о приключеніяхъ, бывшихъ съ нимъ съ техъ поръ, какъ они разстались. Особенная развязность въ обращеніи и напыщенность манеръ объяснялись имъ тмъ, что онъ былъ одно время на сцен.

— Только выходныя роли, — проговорилъ онъ, покачивая головой. — Единственная разговорная роль, какую я когда-либо исполнялъ, состояла въ кашл. Ахъ, если бы ты только слышалъ этотъ кашель, Джорджъ!

М. Буртонъ вжливо выразилъ свое сожалніе и посмотрлъ на пріятеля съ безпокойствомъ. М. Стайль, все еще покачивая головой надъ неуспшностью своей карьеры, очевидно держалъ путь прямо на „Птуха съ цвткомъ".

— Только выпить стаканъ пивка, — пояснилъ онъ, но, войдя въ трактиръ, передумалъ и потрбовалъ виски. М. Буртонъ, жертвуя своимъ принципомъ давнишней дружб, также выпилъ съ нимъ. Внутренность трактира какъ нельзя боле оправдывала мнніе м. Стайля объ его уютности, и минутъ черезъ десять онъ былъ уже въ наилучшихь отношеніяхъ съ постоянными постителями. Въ эту маленькую, старомодную зальцу съ ея громко тикающими часами, ея плетеными стульями и потрескавшимся кувшиномъ для воды, наполненномъ розами, онъ внесъ атмосферу оживленія большаго города и разсказы о виднныхъ имъ заморскихъ большихъ городахъ. Его начали угощать, и м. Буртонъ, довольный пріемомъ, оказаннымъ его пріятелю, также раздлилъ съ нимъ угощеніе, хотя и боле умренно. Пробило девять часовъ прежде, чмъ они собрались уходить, и то только по просьб хозяина.

— Славные ребята, — проговорилъ м. Стайль, переваливаясь черезъ порогъ на тихій, прохладный вечерній воздухъ. — Ухвати-ка меня… за руку, Джорджъ. Поддержи меня… немного.

М. Буртонъ исполнилъ желаніе товарища, и тотъ, успокоившись насчетъ своей устойчивости, затянулъ псню. Онъ проплъ громогласно нсколько куплетовъ изъ новйшей комической оперы, а затмъ, снова обратившись къ м. Буртону, чтобы тотъ смотрлъ въ оба и не давалъ ему споткнуться, пустился въ плясъ, тяжело передвигая ноги.

М. Буртонъ, добросовстно поддерживая его, принужденъ былъ поспвать за нимъ, бросая въ то же время тревожные взгляды вдоль пустынной дороги. Налво отъ нихъ морской прибой тихо плескался подъ утесами на песчаной отмели; направо были разбросаны два или три домика, у дверей которыхъ появлялись изрдка то тотъ, то другой изъ ихъ обитателей, и съ нмымъ изумленіемъ слдили за происходившимъ.

— Пляши же, Джорджъ, — сказалъ м. Стайль: находившій своего пріятеля скоре помхой для своихъ движеній.

— Штъ!.. перестань!.. — бшено прошиплъ м. Буртонъ, замтившій вдругъ женскую фигуру, выходившую изъ освщенной двери одного домика и очевидно прощавшуюся съ его хозяевами.

М. Стайль отвтилъ ему оглушительнымъ ревомъ и м. Буртонъ, отчаянно прильнувъ къ своему отплясывающему пріятелю, изъ опасенія чего-нибудь еще худшаго, могъ только бросить умоляющій взглядъ на м-ссъ Доттонъ, пока они протанцовывали мимо нея. Было еще достаточно свтло для того, чтобы можно было различить выраженіе ея лица, и онъ доставилъ веселаго м. Стайля домой въ расположеніи духа, отнюдь не соотвтствовавшемъ тмъ прыжкамъ и тлодвиженіемъ, которые поневол пришлось ему выдлывать.

Обращеніе его за завтракомъ на слдующее утро было такъ непривтливо, что м. Станль, вставшій свжій какъ маргаритка, и уже прогулявшійся по утесамъ, чтобы подышать морскимъ воздухомъ, даже нсколько обидлся.

— Ты ступай и повидайся съ ней, — сказалъ онъ тревожно. — Не теряй ни минуты. Объясни ей, что это дйствіе морскаго воздуха на старый солнечный ударъ.

— Она не такъ глупа, — мрачно возразилъ м. Буртонъ.

Онъ молча докончилъ свой завтракъ и, оставивъ объятаго раскаяніемъ м. Стайля сидящимъ на порог съ трубкой, отправился къ вдов, обдумывая дорогой какъ бы лучше объяснить ей все происшедшее. Покрытое свжимъ румянцемъ лицо м-ссъ Доттонъ измнилась, когда онъ вошелъ въ лавку, и ея все еще красивые глаза взглянули на него съ презрительнымъ вопросомъ.

— Я… я видлъ васъ вчера вечеромъ, — робко началъ м. Буртонъ.

— Я также васъ видла, — сказала м-ссъ Доттонъ. — Сначала я не поврила своимъ глазамъ.

— Это былъ мой старый корабельный товарищъ, — сказалъ м. Буртонъ. — Мы не видались съ нимъ нсколько лтъ, и свиданіе такъ на него подйствовало.

— Въ самомъ дл? — произнесла вдова. — И свиданіе, да и „Птухъ съ цвткомъ" также. Я уже объ этомъ слышала.

— Онъ непремнно хотлъ пойти, — проговорилъ несчастный.

— Вамъ незачмъ было итти, — былъ рзкій отвтъ.

— Я принужденъ былъ итти, — сказалъ м. Буртонъ, съ трудомъ переводя духъ. — Онъ…онъ старый мой начальникъ, и я нарушилъ бы дисциплину, если бъ отказалъ.

— Начальникъ? — повторила м-ссъ Доттонъ.

— Старый мой адмиралъ, — сказалъ м. Буртонъ, опять едва не поперхнувшись. — Вы слыхали, какъ я разсказывалъ про адмирала Петерса?

— Адмиралъ? — проговорила изумленная вдова. — И такъ ведетъ себя!

— Это настоящій, старый морской волкъ, — сказалъ м. Буртонъ. — Онъ гоститъ у меня, но конечно не хочетъ, чтобы знали, кто онъ. Я не могъ отказать выпить съ нимъ. Онъ мн приказалъ такъ сказать.

— Да, пожалуй что и такъ, — проговорила м-ссъ Доттонъ, смягчаясь. — И какъ подумаешь, что онъ гоститъ у васъ!

— Онъ пріхалъ вчера вечеромъ на денекъ, но я думаю, что онъ удетъ домой черезъ часъ или два, — сказалъ м. Буртонъ, нашедшій теперь прекрасное оправданіе для ускоренія отъзда пріятеля.

Лицо м-ссъ Доттонъ омрачилось.

— Право, — прошептала она, — какъ бы мн хотлось его видть! Вы столько мн про него разсказывали. Если онъ удетъ не такъ скоро, и если вамъ вздумается зайти съ нимъ ко мн сегодня вечеркомъ, я буду очень рада.

— Я скажу ему, — отвчалъ м. Буртонъ, удивляясь внезапной перемн въ ея обращеніи.

— Вы, кажется, говорили когда-то, что онъ дядя лорда Букфаста? — освдомилась м-ссъ Доттонъ какъ бы случайно.

— Да, — сказалъ м. Буртонъ съ совершенно излишней угрюмостью въ тон. — Говорилъ.

— И подумать только, что адмиралъ живетъ у васъ! — снова воскликнула м-ссъ Доттонъ.

— Настоящій старый морской волкъ, — повторилъ м. Буртонъ, — и кром того, онъ не хочетъ, чтобы объ этомъ узнали. Это секретъ между нами тремя, мистриссъ Доттонъ.

— Конечно, — согласилась вдова. — Можете передать адмиралу, что я не скажу ни одной живой душ, — прибавила она жеманясь.

М. Буртонъ поблагодарилъ ее и поспшилъ удалиться изъ опасенія, какъ бы м. Стайль не вздумалъ послдовать за нимъ, прежде чмъ узнаетъ о своемъ внезапномъ повышеніи. Однако онъ нашелъ его попрежнему мирно сидящимъ съ трубкой на порог дома.

— Я пробуду у тебя недльку или дв, — съ живостью сказалъ м. Сгайль, какъ только пріятель разсказалъ ему въ чемъ дло. — Теб принесетъ огромную пользу, если увидятъ, что ты въ дружескихъ отношеніяхъ съ адмираломъ, а я при случа замолвлю за тебя доброе словечко.