Бенефис и другие юмористические рассказы

— Любимой… жены… султана? — проговорила, м-ссъ Доттонъ, едва переводя дыханіе и вытаращивъ глаза на м. Буртона, который какъ то безсильно съежился на своемъ стул и глядлъ разинувъ ротъ, въ нмомъ изумленіи, на изобртательнаго м. Стайля. — Богъ мой! Я… я никогда не слыхивала ничего подобнаго. Ну, должна сказать, что я удивлена!..

— И я также, — прохриплъ м. Буртонъ. — Я… я…

— Какъ же вы спаслись, адмиралъ Петерсъ? — спросила вдова, отворачиваясь съ негодованіемъ отъ легкомысленнаго Буртона.

М. Стайль покачалъ головой.

— Разсказать вамъ это, значило бы замшать въ дло французскаго консула, — сказалъ онъ мягко. — Мн не слдовало вовсе упоминать объ этомъ приключеніи. Буртонъ былъ, оказывается, благоразумне меня.

Вдова пробормотала что-то въ знакъ согласія и снова окинула прозаическую фигуру своего прежняго поклонника взглядомъ, полнымъ презрительнаго любопытства. Съ нкоторой нершительностью она пригласила адмирала поужинать у нея, и была, видимо, въ восторг, когда онъ согласился.

М. Стайль вполн наслаждался своей ролью адмирала, сожаля единственно только о томъ, что не было тутъ какого-нибудь опытнаго театральнаго режиссера, чтобы видть, какъ онъ ее проводитъ. По мр того, какъ вечеръ приближался къ концу, важность его все увеличивалась; отъ добродушнаго протежированія злосчастнаго Буртона онъ перешелъ мало по малу къ строгости, и началъ уже даже прикрикивать на него. А разъ, когда онъ спросилъ у него, иметъ ли онъ намреніе ему противорчить, выраженіе его лица было такъ страшно, что хозяйка поблднла и вся затряслась отъ волненія.

У м. Буртона, въ свою очередь, было такое же выраженіе лица, когда они сошли съ крыльца м-ссъ Доттонъ, и онъ въ откровенныхъ, выразительныхъ словахъ спросилъ у м. Стайля, что означаетъ его поведеніе?

— Трудная была роль, — Джорджъ, — возразилъ тотъ. — Намъ слдовало бы сначала немного прорепетировать ее. Я сдлалъ все, что могъ.

— Все, что могъ? — яростно закричалъ м. Буртонъ. — Вралъ на меня неизвстно что, и командовалъ, словно мальчишкой!

— Мн пришлось исполнять роль безъ всякой подготовки, Джорджъ, — повторилъ м. Стайль твердо. — Ты самъ прежде всего вовлекъ себя въ затрудненіе, назвавъ меня адмираломъ. Въ слдующій разъ я постараюсь сдлать лучше.

М. Буртонъ съ злобной гримасой отрзалъ, что никакого слдующаго раза не будетъ, но м. Стайль на это только улыбнулся, какъ человкъ, несравненно лучше освдомленный. Не слушая равно ни намековъ, ни даже просьбъ отправиться поискать себ потхи куда-нибудь въ другомъ мст, онъ продолжалъ жить у товарища, и тому вскор пришлось испытать вс неудобства и невзгоды, обыкновенно обильно усивающія путь лжеца.

Когда они опять постили вдову, возникло новое осложненіе: всякому даже самому поверхностному наблюдателю, стало бы очевидно, что она и м. Стайль пришлись сильно по вкусу другъ другу. Они тутъ же начали обмниваться нжными взглядами, а въ третье посщеніе м. Буртону пришлось быть изумленнымъ и скандализованнымъ свидтелемъ сильнйшаго и самаго опредленнаго флирта. Отчаянная попытка съ его стороны перевести разговоръ на боле безопасную и, по его мннію, боле подходящую тему, только подчеркнула его пораженіе. Ни тотъ, ни другая не обратили на него никакого вниманія, и, минуту спустя, м. Стайль назвалъ вдову „дерзкой плутовкой" и сказалъ, что она напоминаетъ ему герцогиню Марфордъ.

— Было время, когда я считалъ ее самой прелестной женщиной въ Англіи, — сказалъ онъ выразительно.

М-ссъ Доттонъ наивно улыбалась и опускала глазки. М. Стайль придвинулъ свой стулъ поближе къ ней и взглянулъ на пріятеля.

— Буртонъ, — сказалъ онъ.

— Сэръ? — огрызнулся тотъ.

— Сбгайте домой и принесите мн мою трубку, — сказалъ м. Стайль. — Я забылъ ее на камин.

М. Буртонъ колебался, и такъ какъ вдова случайно смотрла въ другую сторону, онъ погрозилъ кулакомъ своему высшему начальству.

— Ну, скоре, — произнесъ м. Стайль повелительно.

— Очень сожалю, сэръ, — сказалъ м. Буртонъ, несчастное положеніе котораго сдлало его находчивымъ, — но я разбилъ ее.

— Разбилъ? — повторилъ тотъ.

— Да, сэръ, — сказалъ м. Буртонъ. — Я уронилъ ее на полъ и нечаянно наступилъ на нее; раздробилъ на мелкіе кусочки.

М. Стайль выбранилъ его какъ слдуетъ за его небрежность и спросилъ, знаетъ ли онъ, что эта трубка — подарокъ итальянскаго посланника?

— Буртонъ всегда былъ неловокъ, — сказалъ онъ, обращаясь къ вдов. — Когда онъ былъ со мной на „Разрушител", его такъ и звали „Буртонъ-Увалень"; это было его постоянное прозвище.

И во весь остальной вечеръ онъ то говорилъ комплименты вдов, то разсказывалъ анекдоты про Буртона, которые вс имли цлью выставить въ нелестномъ свт его умъ и поведеніе. И несчастная жертва, посл двухъ или трехъ безплодныхъ попытокъ къ противорчію, могла только молча и безсильно злиться, видя пристрастное ослпленіе хозяйки дома. Едва только они успли выйти на улицу, какъ его долго сдерживаемое раздраженіе вылилось въ цломъ поток ругательствъ по адресу безсовстнаго товарища.

— Не могу же я измнить того, что я красивъ, — возразилъ тотъ, самодовольно ухмыляясь.

— Твоя красота не повредила бы никому, — сказалъ м. Буртонъ, скрипящимъ голосомъ. — Все дло въ этомъ адмиральств. Оно вскружило ей голову.

М. Станль улыбнулся. — Она, конечно, скажетъ „да", какъ только я этого захочу, — замтилъ онъ. — И помни, Джорджъ, что твой приборъ всегда будетъ накрытъ у насъ, когда бы теб ни вздумалось зайти.

— О, въ самомъ дл! — возразилъ м. Буртонъ съ злобной усмшкой. — Но представь себ, что я не дале какъ завтра утромъ разскажу ей всю правду насчетъ тебя. Если ужъ она не можетъ достаться мн, то пусть же и теб не достается!

— Да, это повредитъ и твоимъ шансамъ, — сказалъ м. Стайль. — Она никогда не проститъ теб, что ты ее такъ одурачилъ. А пожалуй и жаль будетъ, что мы не получимъ ее, ни тотъ, ни другой.

— Ты змя! — дико закричалъ м. Буртонъ. — Змя, которую я отогрлъ на своей груди!

— Ну, къ чему говорить такія неделикатныя вещи, Джорджъ, — съ упрекомъ сказалъ м. Стайнь, останавливаясь у двери ихъ дома. — Сядемъ-ка лучше, да обсудимъ все потихоньку.

М. Буртонъ вошелъ вслдъ за нимъ въ комнату и расположился на первомъ попавшемся стул, въ ожиданіи.

— Она очевидно увлечена мной, — медленно началъ м. Стайль. — Очевидно также, что если ты скажешь ей правду, это можетъ испортить мои шансы. Не говорю, чтобы испортило ихъ наврно, но можетъ испортить. А разъ какъ дло обстоитъ такъ, я согласенъ ухать отсюда не повидавшись съ ней, завтра же утромъ съ 6 часовымъ поздомъ, если только мн дадутъ настоящую цну.

— Настоящую цну? — повторилъ м. Буртонъ.

— Конечно, — невозмутимо отвчалъ ничмъ не смущающійся м. Стайль. — Она еще женщина ничего себ — для ея лтъ — да и лавчонка тоже недурненькая.