Беспечные
Шрифт:
— Так! Не переводи тему! — невозмутимо ответил я. — Жди здесь!
Я отстранился и ушёл в соседнюю комнату, а когда вернулся, протянул ей свой блокнот и ручку.
— Не можешь сказать — пиши, — скомандовал я. — Всё, что мне нужно знать о тебе, чтобы впредь не косячить.
— Так же будет неинтересно! — встала в позу Настя и блокнот не взяла. — Ты обо мне всё узнаешь, и я…
— Это невозможно!!! — не выдержал я.
Бережно схватил её за руку и отвел к столу. Усадил, положил перед ней блокнот с ручкой и заявил тоном, не терпящим возражений:
— Сидеть и писать! Я буду там, — я указал на спальню. — Ко мне разрешается
Настенька уж было хотела вскочить со скамьи, но я её придержал за плечи, наклонился к ушку с тихо сказал:
— Сладким ужином, а не горьким от слёз.
Ещё поднятые плечи вмиг поникли, и она прошептала:
— А как ты почувствовал?
— Пусть я и слепой, но не бессердечный, — я поцеловал её в ушко. — Жду.
Я невозмутимо ушел в спальню и закрыл за собой дверь. На всякий случай подпёр её спиной, а убедившись, что за мной никто не идёт, позволил себе расслабиться и потёр лицо руками.
Пи… как мне было стыдно от всего, что я наговорил за последние полчаса. Пусть я и говорил искренне, но в жизни бы не подумал, что способен выговорить такое вслух.
С мыслью, что я точно сошёл с ума, я отлип от двери и дошёл до кровати. На кровать я завалился лицом вниз, да ещё и прикрыл голову подушкой, чтоб уж точно спрятаться от своего позора. Надеюсь, она хоть что-то напишет, чтобы мы к этому разговору больше не возвращались, а то лечить придётся меня, а не её…
Часть 4
Глава 3. Сказка
Настя
— И что мне ему написать? — тихо вслух задумалась Настя.
«Как я за ним бегала два месяца? Он это и так видел… Как меня спас Братислав? Ещё не то подумает… Обвинять я его ни в чём не хочу. Тем более, что он уже попросил прощения за то, что ушёл тогда. А за то, что меня не замечал, и прощать не за что. Не его это вина, что я так и не смогла обратить на себя внимание тогда. Да и вообще, лучше и это не писать, а то подумает, что я какая-то злая ведьма, решившая его приворожить, а когда своего добилась, ещё и жизнь сделала не сладкой, а горькой… Про то,что он мой суженый? У меня нет доказательств. Может, мы и зря вместе оказались… Только жизнь человеку испортила…»
Беззвучные слёзы закапали на стол, и Настя отодвинула блокнот подальше, чтобы не намочить.
«Может, мне надо было его в тот вечер отпустить гулять на воле, а не навязываться на близость? Ничего хорошего из этого не вышло… Сплошное горе и страдание…»
«Неправда», — кто-то шепнул ей на ушко, и она от неожиданности обернулась, но в комнате никого не было.
«Правда это или неправда, — взяла себя в руки девушка, — но хуже уже точно некуда. Напишу, что напишется — и будь что будет!»
Она вытерла слёзы рукавом рубашки и пододвинула блокнот поближе. Открыла на середине. Удивилась!
«Да это же наши схемы! — она пролистала несколько страниц. — И его мысли по этому поводу! — перелистнула на начало. — И заметки из путешествий!»
Настя провела пальцами по исписанными мелким, но аккуратным почерком листам и улыбнулась.
«Наверное, я могу о тебе почитать? Раз уж ты мне его дал…»
Блокнот она читала около
часа, но ничего ни о себе там не нашла, ни о других личных переживаний владельца. Лишь сухие заметки и логические выкладки.«Значит, ты всё держишь при себе, как и я, — не особо расстроилась девушка. — Теперь я знаю, что тебе писать».
Она улыбнулась, перелистнула на первый чистый лист и написала поперёк страницы: «Сказка о приключениях девушки Насти». Перелистнула и её, после чего начала писать свою «сказку».
«Жила-была девушка Настя, жила — не тужила. Да тут в её деревню прибыл заморский принц Марк…»
Настя хихикнула и решила, что в таком забавном ключе она теперь может написать всё, что угодно. Ведь это сказка? А как говорится, сказка — ложь, да в ней намёк…
Девушка так увлеклась сочинением, что когда поставила последнюю точку, то с ужасом поняла, что на улице уже сумерки, а ужин до сих пор не готов! А на то, что света из окна давным-давно едва лишь хватало, чтобы разглядеть, что она пишет, она всё это время не обращала внимания.
Она закрыла блокнот, взяла его и ручку в руки и тихо выскользнула из-за стола, сама не понимая, отчего это вдруг она крадётся. До двери она тоже дошла бесшумно и, тихо её отворив, проскользнула внутрь. Когда она склонилась над кроватью, то поняла, что Марк спит. Он лежал на боку поверх покрывала, засунув руку под подушку.
«Такой милый и безмятежный», — подумала она и еле удержалась, чтобы до него не дотронуться и ненароком не разбудить.
Она оставила блокнот с ручкой на тумбочке рядом с кроватью и выскользнула за дверь.
«Так, Настька! — скомандовала она сама себе, подходя к печи. — Пора кормить мужа чем-то не горьким!»
Но тут же задумалась, что бы приготовить.
«Когда он проснется — не знаю… Ладно, пусть будут пирожки! Они ещё долго свежими остаются. Думаю, ему и утром понравятся. Надеюсь… Эх, ладно! Не понравятся — научусь делать лучше!»
На этой мысли Настя вдруг показалось, что все её горести и печали остались где-то далеко в прошлом. А даже не так: в сундуке, под землёй и за семью печатями! Будто камень упал с её Души, и она снова могла летать…
Пирожки были готовы через три часа. На улице стояла глубокая ночь, светили звёзды. Настя даже один попробовала, хоть есть ей особо и не хотелось:
«Вроде не горький, — с сомнением прожевала она кусочек, а потом доела и весь пирожок. — Ладно, завтра узнаю».
На этой мысли она прокралась обратно в спальню и так же, не переодеваясь, тихо улеглась на кровать. Марк её тут же обнял. Когда она спросила, спит ли он, Марк ничего не ответил и не пошевелился.
«Дышит ровно, как во сне, — прислушалась девушка. — Думаю, спит».
Она устало зевнула, обняла его в ответ и вскоре уснула и сама.
Утром она проснулась с ощущением, что ей хорошо и безмятежно, и всё, что произошло до этого, было каким-то страшным сном. Тем самым, от которого просыпаешься, а потом ещё много лет не можешь понять, это был сон или явь? А то и вовсе начинаешь путаться, было ли это с тобой на самом деле или всё же приснилось. Разбираться с этим Насте совсем не хотелось, и она решила, что это был сон. Но тут же ей сделалось неловко за всё, что она вчера понаписывала.