Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Полагаю, что немного, троих-четверых, Виктор Михайлович. И, если доверите, я управлюсь.

– Да, пожалуй, хорошая мысль. Только как же, без уведомления родителей… незаконно… Ну, подумаем. Да, товарищ Введенская, к вам вопрос: откуда несовершеннолетним известны детали следствия?

– Моя вина, товарищ капитан, – покаялась она. – Я рассказала им кое-какие детали и… да, показала фото пострадавшей.

– Неаккуратно, товарищ лейтенант. Вы сами решили так или кто-то распорядился?

– Я, товарищ капитан. Понимаете, Гладкова – старшая пионервожатая, Пожарский… ну он мог посодействовать…

– Это все понятно, фото зачем показывали?

– Решила, что так нагляднее, – призналась Катерина.

Волин сменил якобы гнев на бесспорную милость:

– Как показала практика, решили правильно. Победителей не судят. Итак, – он протянул заполненный бланк, – товарищ Акимов, позволите вас поэксплуатировать? Передадите предметы экспертам?

Лейтенант козырнул.

– Есть.

Прикрыв за ним дверь, капитан вернулся к Сергеевне.

– Ты хотела что-то дополнить, с глазу на глаз.

– Ничего от вас не скроешь.

– Говори, только поскорей.

Катерина, смущаясь, достала из сумки бумагу, протянула, сказала чуть севшим голосом:

– Товарищ капитан, прошу принять мой рапорт.

– Самоотвод, значит, – уточнил капитан.

– Так точно.

– Из-за мужа.

Введенская, багровея, прошептала:

– Он не убивал… девочек.

– Пауза хороша, – отметил Волин, – пороть горячку не надо. Пусть сначала доберется до колонии… А он доберется?

– Да! – с негодованием подтвердила Катерина.

– Хорошо, – примирительно одобрил капитан. – И исследование футляра и фотоаппарата займет немало времени. Необходимо будет все систематизировать… там наверняка масса посторонних отпечатков?

– Д-да…

Волин голосом, не допускающим возражений, завершил мысль:

– Вот пока все не выяснится, поработаем. Ты же уверена, что он невиновен.

– Уверена, но…

– Вот и хорошо. Рапорт пока ни к чему.

– Виктор Михайлович, если эти обстоятельства всплывут!..

– Я отвечу.

– Да, но я не желаю прятаться за вашей спиной.

– А я не принимаю твой рапорт.

– Не имеете права. Я пойду к Китаину.

– Тихо. – Волин, морщась, потер живот. – Рассуди, чего ты добьешься? Это бесспорный конец, волчий билет, понимаешь?

– Это честно и по закону.

– После такого ты ни одну проверку не пройдешь, и не то что в бухгалтерию, и в канцелярию не возьмут бумажки перебирать… Тихо, сказал!

Катерина подчинилась.

– Сегодня у тебя отгул.

– У меня вчера был отгул.

– Хорошо, больничный. Миша заболел.

– Как?! Ах да…

– Открываешь больничный, сидишь до упора, пока я тебе весть не подам. Там решим, что делать дальше. Приказ понятен?

– Так точно.

– Выполнять.

Катерина хотела было продолжить, но тут вернулся Акимов:

– Разрешите? Все передал, товарищ капитан.

Волин немедленно трансформировался в добродушного недотепу:

– А? Ах да-да, благодарю вас, товарищ лейтенант.

– Какие будут указания?

– Указания, да, – капитан, как бы забывшись, погрыз карандаш, – организуйте снятие отпечатков пальцев у ребят, которые могли бы наследить на фотоаппарате. Только как-нибудь без шума, чтобы нам заранее отсеять лишние, понимаете?

– Так точно.

– Также попрошу вас выяснить у… Маслова, так, кажется? Вот-вот. У него надо узнать, когда, при каких обстоятельствах, у кого он достал этот фотоаппарат. Сейчас оформлю вам поручение… – Тут он, точно что-то сообразив, виновато разулыбался. – Да зачем вся эта бюрократия? Я сам позвоню Николаю Николаевичу и попрошу содействия. Хорошо?

– Так точно. Разрешите идти?

– Идите. И вот, Катерину Сергеевну проводите. Сынок у нее заболел.

Они уже почти спустились к выходу, тут Сергеевна, замявшись, попросила:

– Вы меня во дворе подождите. Я мигом.

Взбежав обратно на этаж, тихонько поскреблась в кабинет, не дождавшись ответа, проникла самочинно.

Волин что-то быстро писал и одновременно вел разговор по телефону. Подняв глаза, молча указал на стул. Катерина села. Капитан, выслушав собеседника, проговорил:

– Необходимы документы из этого дела… к Григорию Санычу обратиться? Мне не в засекреченной части… Так, хорошо. Буду ждать. Заранее признателен, – и, уже не глядя на Введенскую, положил трубку. Продолжая писать, поторопил: – Слушаю.

– Виктор Михайлович, я должна признаться.

– Что еще?

– Михаил, предположительно, видел убийцу…

Перо остановилось, повисло в воздухе, полетело в чернильницу. Волин принялся тщательно вытирать брызги и, лишь закончив, поднял взгляд, и лицо у него было настолько нехорошее, что у Катерины дыхание перехватило.

– Что ты сказала?

Катя запаниковала.

– Нет-нет, не в лицо!

– Твое счастье. Почему Акимов об этом умолчал?

– Он не знал, товарищ капитан. Послушайте…

– А я что делаю?! – взвыл капитан, вежливый человек, о деликатности которого анекдоты рассказывали. – Что я делаю с утра? Я только тем и занимаюсь, что слушаю твои побасенки!

– Товарищ капитан…

Но Волин уже взял себя в руки:

– Доложи по сути.

– Мужчина, молодой, некурящий, высокий, возможно хромающий на одну ногу.

– Все?

– Так точно.

Виктор Михайлович выпрямился, согнал складки гимнастерки за ремень, приказал:

– На больничный. Особое внимание своей голове удели… сыщик!

…Такой Сергеевну Акимов видел впервые: робкая, словно прозрачная, точно после чистилища с химчисткой.

– Едем, Сергей Палыч? – трепетным, богобоязненным голоском пригласила она.

– Само собой. А ты… как себя чувствуешь?

Катерина искренне призналась:

– Честно говоря, плохо я себя чувствую.