Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Трехэтажный, старинной постройки кирпичный дом, известный на весь город своей необычной историей, находился от Управления областного НКВД в сорока минутах езды на трамвае восьмого маршрута. На втором этаже, в угловом помещении с крошечным оконцем, забранным чугунной решеткой, где Растрехин хранил запасы алкоголя, Леонтию Семенову и была предоставлена небольшая комнатка для проживания на время его командировки.

Вначале Семенов пожелал пройтись пешком, так сказать, развеяться, но пройдя с километр, его вдруг одолела невыносимая лень, он на ходу запрыгнул в проходивший мимо трамвай. Заняв свободное место у окна, Леонтий рассеянно скользнул глазами по полупустому салону и от неожиданности даже вздрогнул, вдруг разглядев впереди сутулую фигуру рецидивиста-карманника Семы Абрамса по кличке «Семь Копеек».

Этот пятидесятилетний деятель не гнушался воровать не только у зажиточных людей, но и у простых горожан, имеющих при себе незначительные средства в сумме каких-нибудь нескольких паршивых рублей, за что и получил свое позорное прозвище. Семь Копеек имел вид презентабельный: короткий, по моде, пиджак в коричневую и синюю клетку был распахнут, узкие в светлую полоску брюки туго обтягивали его тощий зад и удивительно длинные, какие и у барышень-то не всегда встретишь, ноги, аккуратно обутые в блестящие лакированные черные туфли. Завершала его наряд замысловато плетеная соломенная шляпа с вызывающе красной лентой. Глядя на него, никогда не подумаешь, что этот человек является известным в определенных кругах вором, потому что выглядел он, скорее всего, как человек из артистической среды.

«Тот еще артист, – невольно подумал с недоброй ухмылкой Леонтий, никак не ожидавший встретить здесь карманника, за которым давно охотились коллеги, но так и не смогли его прихватить с поличным на месте преступления, а тут вдруг такой удачный случай подвернулся. – Сейчас я тебе устрою представление на бис, сейчас ты у меня, как безмозглый карась, наживку заглотнешь».

Семенов был человек в городе новый, и не сомневался, что в лицо его ни сами бандиты, ни тем более такая шушера знать не могли. Он демонстративно вынул из кармана пиджака кожаный потертый бумажник, повозился в нем кончиками пальцев, сделав вид, что долго считает купюры, коих в действительности было всего ничего. Потом вернул бумажник на место и привалился плечом к окну, продолжая следить сквозь прикрытые ресницы, как будто он задремал, за действиями Семи Копеек. Леонтий видел, как тот заволновался при виде бумажника и стал потихоньку пробираться в его сторону.

Пока карманник с независимым видом приближался, на остановке в салон вошла высокая женщина лет сорока. Ее дородную фигуру с большими грудями бесстыдно облегало платье розового цвета, на две ладони выше ее полных округлых колен; в руках она держала желтую сумочку, застегнутую посредине на единственную блестящую защелку в виде шариков. Судя по золотым увесистым сережкам в ушах и золотому перстню с алым камушком, в сумочке у новой пассажирки запросто мог находиться кошелек с приличной суммой внутри.

Пройти мимо столь роскошной женщины у Семи Копеек, по всему видно, не хватило ни духу, ни отчаянной решимости, он приостановился. Раздумывал Сема не более нескольких секунд, потому что содержимое таинственной сумочки притягивало его немигающий взгляд, как магнитом, а может, алчный карманник хотел обокрасть сразу их обоих: и легкомысленную женщину, так неосмотрительно вырядившуюся на ночь глядя, и самого Леонтия.

Семенов настороженно наблюдал, как Семь Копеек, разминая пальцы левой руки, изящно потер их подушечки о сухую ладонь, затем, затаив дыхание, осторожно расстегнул сумочку и запустил руку внутрь.

«Пора! – сам себя подстегнул Леонтий, уже было собрался вскочить и схватить карманника за руку, как в этот момент перед ним неожиданно возникла приземистая фигура знакомой кондукторши, заслонив собой Сему Абрамса.

– Какие лю-у-ди, – нараспев произнесла она, обрадованная нежданной встречей и тотчас быстро-быстро заговорила, как видно, давно уже желавшая знать, что ж произошло с тем беспризорным мальчишкой, которого она помогла задержать этому мужчине на прошлой неделе. – Ну здравствуйте, господин хороший! А я тогда враз догадалась, что вы из милиции… Ну не может обычный прохожий гоняться за малолетней шпаной…

– Гражданочка, – болезненно поморщился Леонтий, стараясь заглянуть через ее плечо, чтобы увидеть, чем в данную минуту занимается Семь Копеек, – вы ошиблись.

– Неужели не признали? – несказанно удивилась женщина, вытаращив свои глаза так, что больше уже некуда, и обеспокоенная тем, что ее не признают, принялась с горячностью объяснять: – Вы еще меня тогда поблагодарили за того паршивца… Ну, который пытался от вас сбежать. Аль не помните? – Она вдруг понимающе улыбнулась и шаловливо погрозила Семенову пальцем: – Шутите? А я уж и вправду поверила, что вы меня не узнали. У меня глаз-алмаз, – заверила женщина. – Ежели я кого хоть раз увидела, на всю жизнь запомню.

– А я говорю, что вы о-шиб-лись, – сурово пресек ее дальнейшие попытки сблизиться Леонтий, сильно переживая, что карманник, хоть и был в это время занят своим преступным ремеслом, услышит их разговор. Перейдя на зловещий шепот, хищнически скаля прокуренные зубы, он сказал: – Возьмите за проезд и у-хо-ди-те.

– Ну, знаете, – возмутилась от подобной наглости кондукторша, посчитав себя оскорбленной до глубины души, – не больно мне и надо, чтобы вы меня угадывали! Тоже мне народная милиция. А ведет себя как…

Сема Абрамс хотя и был туговат на одно ухо, однажды угодив под яростную бомбежку фашистских самолетов, но все-таки слово «милиция» расслышал. Он вздрогнул, будто через него пропустили электрический ток, быстро разжал чуткие пальцы внутри сумочки, которые уже цепко держали тугой кошелек, и заторопился к выходу, с тревогой поминутно оглядываясь на Семенова.

– Стоять! – заорал Леонтий. – Милиция!

Внезапно вскочив с места, он с силой оттолкнул от себя возмущенную кондукторшу, которая так и не успела договорить, и рванул следом за мужчиной в шляпе.

– Кому говорю, стоять, сволочь!

К его вящему удивлению, Семь Копеек не побежал, как должно было произойти на самом деле, а послушно замер на месте, безропотно вскинув перед собой руки с длинными гибкими пальцами.

– Что такое? – невозмутимо забормотал Сема Абрамс, прикинувшись простаком: – В чем дело, гражданин начальник? У вас ко мне имеется неотложное дело? Я весь внимание.

– Кошелек вынимай, – приказал Леонтий, крепко беря карманника за грудки, комкая от ярости его голубую рубаху. – Ну!

– Я вас не понимаю, – начал придуриваться Семь Копеек, нелепо хлопая глазами.

– Быстро! – отрывисто бросил Семенов и, оглядываясь вокруг, звонко крикнул: – Этот гражданин только что украл вон у той женщины ее кошелек!

– Что вы говорите?! – воскликнул Семь Копеек, нарочито сделав испуганным лицо и тотчас с обидой выговорил: – Я… честный гражданин… украл… кошелек? Да как у вас может язык повернуться такое сказать? Вот уж никогда бы не подумал, что милиция способна наводить тень на плетень. Ай-яй-яй, как нехорошо.