Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Глава 9

Над землей пластался легкий туман, какой бывает у воды перед рассветом, слабый ветер шевелил влажную от росы траву, свежий воздух, напитанный исходящими от реки испарениями, холодил распаренные лица бандитов, которые суетились на берегу, загружая лодки краденым товаром.

– Быстрей, братва! Пошевеливайся! – оживленно покрикивал Веретено, размахивая пистолетом. – Скоро рассвет! Того и гляди менты нагрянут!

Две большие лодки, на которых пару часов назад приплыли бандиты, были едва ли не вровень с бортами загружены коробками, ящиками, увесистыми мешками, отчего заметно просели, набегавшие волны изредка плескали через борт.

– Утонем, Веретено, – хрипло басил Косьма, поглядывая испуганными глазами на подельников, продолжавших бегом доставлять со складов все новые и новые партии товара. – Как пить дать утонем!

– Не бзди, братуха, – с ухмылкой ответил Веретено, вытирая сгибом руки сочившийся по лицу пот. – Такая удача выпадает нечасто. Надо ее, суку, по полной использовать!

Когда первая лодка прямо на его глазах черпанула через борт довольно приличную порцию воды, Веретено свой гонор поубавил.

– Чума, – приказал он, ткнув стволом пистолета в тщедушную грудь мелкорослого бандита, пробегавшего мимо него с коробкой папирос на плече, – передай нашим, чтобы возвращались. Не то и вправду утонем.

– Нет базара! – ответил тот, поспешно сунул картонную коробку ему в руки и побежал назад.

– Вот сволочь! – неодобрительно воскликнул Веретено и в свою очередь передал коробку Косьме. – Пристрой ее куда-нибудь.

Чума проворно поднялся по склону наверх. Не успел он принять прежнее вертикальное положение, как внезапно в его лицо ударил свет от фар подъезжавшей машины и тотчас он услышал со стороны склада заполошный крик Дохлого:

– Братва, менты-и-и! Тикаем!

Чума, как подкошенный, мгновенно упал на живот, лихорадочным движением вытянул из-за спины немецкий автомат, прицелился чуть повыше светящихся фар и выпустил длинную очередь. Он не видел, как пули легко пробили радиатор, затем лобовое стекло, пролетели над головой водителя сержанта Барсукова, который вовремя успел пригнуться, но точно попали в замешкавшегося младшего лейтенанта Заворыкина: одна пуля угодила в лоб, разбросав мозги по кабине, другая – в чисто выбритый подбородок, неимоверной силой своего удара вывернув челюсть в сторону.

– Черт, – выругался Барсуков, ощутив на своем лице ошметки мозгов своего пассажира, бывшего несколько секунд назад живым, а теперь мертвым, с обезображенным некогда красивым лицом. – Черт, черт!

Он распахнул дверь, мешковато вывалился в еще не успевшую подсохнуть после дождя грязь. Упершись локтями в землю, водитель принялся торопливо стрелять, целясь в лежавшего метрах в пятидесяти от него бандита, хорошо видневшегося в свете продолжавших гореть фар.

– Это тебе, гад, за Заворыкина, – с каждым выстрелом твердил, как заведенный, Барсуков, потрясенный смертью парня. – За Заворыкина! За Заворыкина!

С той стороны раздался очередной выстрел, и фары неожиданно погасли. Барсуков в ответ наугад сделал еще пару выстрелов и поспешно стал менять обойму, переживая, что бандит воспользуется этой минутой и пристрелит его к чертям собачьим.

Едва с его стороны прекратились выстрелы, Чума действительно решил воспользоваться столь благоприятным моментом, торопливо поднялся, готовый бежать, но тут позади водителя неожиданно раздался хлесткий, как хлопок кнута, выстрел из трофейного пистолета вальтер. С самой войны с ним никак не мог расстаться капитан Александр Сиротин, временно исполняющий обязанности начальника отдела по борьбе с бандитизмом. Чума выгнулся в пояснице, простреленный в нескольких местах в грудь, выронил из рук автомат, оставшийся болтаться у него на шее на ремне, и упал на спину, судорожно засучив ногами, словно хотел убежать от смерти.

– Барсуков, ты как?! – крикнул Сиротин. – Живой?

– Живой, – тотчас отозвался водитель, в душе несказанно счастливый оттого, что начальник вовремя поспешил на помощь. – Заворыкина убили!

Он услышал, как застонал Сиротин, относившийся по-отечески к парню, только что пришедшему на службу в органы. Погибший сотрудник имел после войны два тяжелых ранения, а за храбрость, проявленную в жестоких боях, полный набор орденов Славы.

– Такого парня загубили, сволочи, – сквозь зубы процедил капитан, круто развернулся и, пригибаясь, побежал следом за своими подчиненными к складам, где уже вовсю шла перестрелка.

– За мной! – крикнул он на бегу. – Да смотри в оба!

Илья, который в это время направлялся с мешком сахара на плече к реке, упал в траву. Понимая, что ему ни в коем случае нельзя вступать в перестрелку с милиционерами (да, собственно, у него и пистолета-то как такового с собой не было, потому что Веретено, видно, еще не совсем ему доверял), дальше он стал передвигаться ползком, пятился, как рак, то и дело подтягивая к себе мешок. Перевалившись через вершину холма, Илья расторопно поднялся на полусогнутые ноги, вновь закинул за спину мешок с таким расчетом, что, если в него будут сверху стрелять, чтобы пули угодили в плотный свалявшийся сахар, и съехал по мокрой траве вниз.

– Менты, – выдохнул он на тревожный вопросительный взгляд Веретено. – На машине приехали.

– Много?

– Человек пятнадцать, – соврал Илья, его грудь тяжело вздымалась от волнения и оттого, что теперь ему придется как-то изворачиваться, чтобы не стать врагом для своих же коллег. Сбоку, искоса незаметно взглянув в напряженное лицо Веретена, он осторожно поинтересовался: – Так дашь мне оружие или нет?

После недолгого колебания Веретено отказал, как видно, все еще сомневаясь в его благонадежности, хотя, с другой стороны, лишний человек не помешал бы в сложившейся ситуации.

– Не сейчас, – буркнул он. – Займись товаром.

Илья с облегчением затаенно вздохнул и полез в лодку, выискивая глазами свободное место для мешка.

Рассвет уже входил в свои права, мутные силуэты бандитов и милиционеров становились все более отчетливыми, а уже через несколько минут людей можно было разглядеть без особого труда.

– Барсуков, – оголтелым голосом кричал наверху Сиротин, из-за угла склада отстреливаясь от наседавших на него двух бандитов, которые короткими перебежками приближались к нему, – прикрой меня!

– Добро! – отозвался Барсуков, облокотился на деревянную палету и принялся, не целясь, палить в их сторону, многообещающе буркнув: – Сейчас вы у меня не так запляшете, твари!

Сиротин стремительно выбежал из-за своего укрытия, зигзагами побежал к распахнутым воротам склада, в глубине которого затаились внезапно застигнутые приездом оперативной группы другие бандиты, очевидно, подыскивая иные пути отхода. Но вторые ворота контролировали Семенов и Никишин, и возможности у налетчиков проскользнуть мимо них незамеченными не было. Тем более что на востоке небо светлело с необыкновенной быстротой.

Должно быть, приняв это во внимание, Лиходей, Чалый и Фазан от безысходности решили прорываться прямо через плотный кордон милиции.

– Ну что, братва, – обратился к подельникам Лиходей, лихорадочно сверкая в душной темноте потемневшими от волнения глазами, – риск – благородное дело. Вначале бегет Чалый, потом я и следом Фазан, – живо распорядился он, определив себе место в середине, чтобы особо не рисковать своей драгоценной жизнью. – Первый, пошел! – отрывисто выкрикнул Лиходей и стволом пистолета толкнул Чалого в спину, придавая ему дополнительной решительности и большей скорости.