Благие намерения

И они двинулись лабиринтом сводчатых коридоров. Он шел, машинально отмечая, откуда что заимствовано. Таинственный сумрак, мерцание красных лампад… И хоть бы одна деталь из какого-нибудь фильма! Можно подумать, что государыня вообще не ходит в кино.

–  А где у вас тут темницы?
– невольно поинтересовался он.

–  Темницы?
– изумилась фрейлина.
– Но в замке нет темниц!

–  Ну одна-то по крайней мере должна быть, - понимающе усмехнулся он.
– Я имею в виду ту темницу, где содержится некая женщина…

–  Женщина? В темнице?

–  Да, - небрежно подтвердил он.

– Женщина. Ну такая, знаете, сварливая, без особых примет… Почти каждую фразу начинает словами "Интересное дело!.."

–  Довольно вульгарная привычка, - сухо заметила фрейлина.
– Думаю, государыня не потерпела бы таких выражений даже в темницах… если бы они, конечно, здесь были.

Коридор уперся в бархатную портьеру. Плотный тяжкий занавес у входа…

–  Подождите здесь, - попросила фрейлина и исчезла, всколыхнув складки бархата.

–  Государыня!
– услышал он ее мелодичный, слегка приглушенный портьерой голос.
– Пришел некий чужестранец. У него странная одежда и странные манеры. Но он говорит, что вы назначили ему встречу.

Пауза. Так… Государыня почуяла опасность. Никаким чужестранцам она, конечно, сегодня встреч не назначала и теперь лихорадочно соображает, не вызвать ли стражу. Нет, не вызовет. Случая еще не было, чтобы кто-нибудь попробовал применить силу в такой ситуации.

–  Проси, - послышалось наконец из-за портьеры, и ожидающий изумленно приподнял бровь. Голос был тих и слаб - как у больной, но, смолкнув, он как бы продолжал звучать - чаруя, завораживая…

–  Государыня примет вас, - вернувшись, объявила фрейлина, и ему показалось вдруг, что говорит она манерно и нарочито звонко. Судя по смущенной улыбке, красавица и сама это чувствовала.

Поплутав в складках бархата, он вышел в зал с высоким стрельчатым сводом. Свет, проливаясь сквозь огромные витражи, окрашивал каменный пол в фантастические цвета. В тени у высокой колонны стоял резной деревянный трон - простой, как кресло.

Но вот вошедший поднял глаза к той, что сидела на троне, и остановился, опешив.

Все было неправильно в этом лице: и карие, небольшие, слишком близко посаженные глаза, и несколько скошенный назад подбородок, да и нос излишне длинноват…

Каким же образом все эти неправильные, некрасивые черты, слившись воедино, могли обернуться столь тонкой, неповторимой красотой?!

–  Простите за вторжение, государыня, - справясь с собой, заговорил он, - но я за вами…

–  Я поняла… - снова раздался этот странный глуховатый голос, после которого все остальные голоса кажутся просто фальшивыми.

–  Вы выбрали крайне неудачное время для уединения… - Он чуть ли не оправдывался перед ней.

Не отвечая, государыня надменно и беспомощно смотрела куда-то в сторону.

–  Мне, право, очень жаль, но…

–  Послушайте!
– яростным шепотом вдруг перебила она.
– Ну какое вам всем дело!.. Даже здесь! Даже здесь от вас невозможно укрыться!.. Как вы вообще посмели прийти сюда!

И что-то изменилось в зале. Видимо, освещение. Многоцветные витражи побледнели, краски начали меркнуть.

–  Ну что делать… - мягко ответил он.
– Работа.

–  Паршивая у вас работа!
– бросила она в сердцах.

Пришелец не обиделся. В мирах грез ему приходилось выслушивать и не такие оскорбления.

–  Да, пожалуй, - спокойно согласился он.
– Но, знаете, не всегда. Дня три назад, к примеру, я получил от своей работы истинное наслаждение - отконвоировал в реальность вашего замдиректора.

–  Что?..
– Государыня была поражена.
– Замдиректора?.. И какие же у него грезы?

–  Жуткие, - со вздохом отозвался он.
– Все счеты сведены, все противники стерты в порошок, а сам он уже не заместитель, а директор. Предел мечтаний…

–  А вы еще и тактичны, оказывается, - враждебно заметила государыня.
– Зачем вы мне все это рассказываете? Развлечь на дорожку?

Стрельчатые высокие окна померкли окончательно, в огромном холодном зале было пусто и сумрачно.

–  Пора, государыня, - напомнил он.
– Вы там нужны.

–  Нужна… - с горечью повторила она.
– Кому я там нужна!.. Если бы вы только знали, как вы не вовремя…

–  Но вас там ищут, государыня.

Похоже, что государыня испугалась.

–  Как ищут?
– быстро спросила она.
– Почему? Ведь еще и пяти минут не прошло.

Он посмотрел на нее с любопытством.

–  Вы всерьез полагаете, что отсутствуете не более пяти минут?

–  А сколько?

–  Два с половиной часа, - раздельно выговорил он, глядя ей в глаза.

–  Ой!
– Государыня взялась кончиками пальцев за побледневшие щеки.
– И что… заметили?

–  Ну конечно.

Портьера всколыхнулась, и вошла синеглазая красавица фрейлина. Красавица? Да нет, теперь, пожалуй, он бы ее так назвать не рискнул. "В них жизни нет, все куклы восковые…" - вспомнилось ему невольно.

–  Государыня! К вам Фонтанель!

Стрельчатые окна вспыхнули, камни зала вновь озарились цветными бликами, и стоящий у трона человек закашлялся, чтобы не рассмеяться.

Стремительно вошедший Фонтанель был строен и пронзительно зеленоглаз. Немножко Сирано, немножко Дон Гуан, а в остальном, вне всякого сомнения, - какой-нибудь сорванец из переулка, где прошло детство и отрочество государыни. Придерживая у бедра широкую, похожую на меч шпагу, он взмахнул шляпой, одно перо на которой было срезано и, надо полагать, клинком.

–  Я прошу извинить меня, Фонтанель, - явно волнуясь, начала государыня.
– Поверьте, я огорчена, но… Срочное государственное дело…

Мастерски скрыв досаду, зеленоглазый бретер склонился в почтительном поклоне, но взгляд его, брошенный на пришельца, ничего хорошего не обещал. Цепкий взгляд, запоминающий. Чтобы, упаси боже, потом не ошибиться и не спутать с каким-нибудь ни в чем не повинным человеком.

–  Это… лекарь, - поспешно пояснила государыня, и взор Фонтанеля смягчился. Теперь в нем сквозило сожаление. "Твое счастье, что лекарь, - отчетливо читалось в нем.
– Будь ты дворянин…"