Благие намерения

Желая сократить путь, Ар-Шарлахи свернул в узкую щель меж глинобитных стен и снова остановился. Впереди на просохшем горбу проулка, перегораживая проход, лежали рядком четыре тела в испятнанных кровью и грязью белых балахонах. Над ними во всю ширь беленой стены расплывалась корявая вязь, выполненная скорее всего нефтью из светильника: «Шпионили в пользу Харвы»;

–  Государь!
– Начальник стражи был сильно взволнован.
– Я прошу тебя больше не покидать дом без охраны…

–  Мы вышли из порта вместе с Кахирабом, - объяснил Ар-Шарлахи.
– Расстались буквально в десятке шагов отсюда.

–  Все равно, - очень серьезно заметил страж.
– Кахираб поступил опрометчиво, бросив тебя одного - хотя бы и в десятке шагов… И потом, два клинка - это очень мало.

–  Да чего мне бояться-то? Мы же не в Харве!

–  И тем не менее, - упрямо стоял на своем тот.
– Мало ли…

–  Ну хорошо, хорошо… - успокоил его Ар-Шарлахи и прошел в прибранную спальню, где на полу не было уже ни пустых кувшинчиков, ни черепков от них. Опустился на подушки и, горестно сдвинув брови, снова вызвал в памяти страшноватую эту картину. «Шпионили в пользу Харвы…» Даже если и шпионили… Он обвел тоскующим взглядом углы, но вина нигде не углядел. Должно быть, Алият велела убрать зелье подальше. «Никогда так много не пил, как сейчас… - потерянно подумал Ар-Шарлахи.
– Даже когда в Харве учился - и то…»

Тут он вспомнил про врученное недавно прошение и извлек из-за пазухи свиток. Озадаченно осмотрел. Дорогой пергамент, подвешенная на шнурке печать… Ах, верблюд тебя забодай, а печать-то государственная!.. Ар-Шарлахи сорвал шнур и развил пергамент. Прочел, не поверил, прочел снова…

В этом изумленном оцепенении его и застала вернувшаяся из порта Алият.

–  Отправила!
– победно сообщила она.
– Тут боевым-то кораблям приткнуться негде, а он еще со своими… - Последнее слово Алият произнесла про себя, и вряд ли это слово было приличным. Потом обратила внимание, что Ар-Шарлахи слушает ее с ошарашенным видом и что на коленях у него лежат свиток и шнур с печатью.

–  Уж не указ ли?
– язвительно осведомилась Алият, опускаясь напротив.

–  Указ, - медленно проговорил он, по-прежнему не сводя с нее озадаченных глаз.
– Только не мой. Это указ Улькара…

–  Откуда?

–  Старикан какой-то вручил. Я думал, прошение…

–  Ты что, совсем с ума сошел?
– накинулась вдруг на него Алият.
– Берет, разворачивает свиток из Харвы! А если он отравлен? Тогда что?..

Ар-Шарлахи тупо взглянул на собственные ладони, осмотрел подушечки пальцев.

–  Да нет вроде… Ты прочти!
– Он протянул пергамент. Алият бросила на него подозрительный взгляд, и казалось, что обиделась.

–  Сам прочти!..

Тут Ар-Шарлахи сообразил, что с грамотой Алият, очевидно, не в ладах, хотя и поминает в поговорках буквы «альк» и «бин». Развернул пергамент и медленно, заново удивляясь каждому слову, прочел:

–  «Улькар, государь и повелитель Единой Харвы, непостижимый и бессмертный, повелевает своему слуге Шарлаху продолжить поход за морской водой и за будущие его заслуги возводит своего слугу Шарлаха в чин караванного… - Тут Ар-Шарлахи запнулся и как-то даже боязливо взглянул на оцепеневшую Алият.
– …а также прощает ему все его провинности…»

Молчание было долгим.

–  Еще раз, - отрывисто попросила Алият. Ар-Шарлахи зачитал указ еще раз.

–  Подпись - его?
– с трепетом спросила она.

Он пожал плечами.

–  Наверное… Откуда я знаю!..

–  А… когда?..

Он взглянул на число.

–  Одиннадцать дней назад… То есть еще до Зибры, до кивающих молотов… Странно, что передали только сейчас… Или нарочно не спешили передать?.. Как считаешь?

Последнего вопроса Алият не услышала.

–  Старикана этого уже искать поздно… - что-то напряженно прикидывая в уме, выговорила она.
– А пергамент - спрячь на всякий случай куда-нибудь… И держи при себе… Полезный пергамент… Только, слышишь, - всполошилась она вдруг, - чтобы Кахирабу об этом - ни слова! И вообще никому!..

–  Да уж не глупенький, - проворчал он, свивая послание в тугую трубку.
– Сам понимаю…

Незабываемы были эти первые дни мятежа. Казалось, восстали не только люди - восстала пустыня. Ошеломленные ливнем пески зашевелились, оживая. В низинах и вдоль вчера еще сухих русел поднимались хрупкие алые, желтые, мраморно-белые цветы. Дети сбегали из селений и приносили их целые охапки.

Такое впечатление, что равнины на севере Чубарры устелены были яркими кимирскими коврами. «Самум» вел караван по колеблющимся алым полям, где лишь изредка плыл навстречу нежно-желтый островок.

Глаза у мятежников были шалые, ликующие, предстоящая война представлялась праздником, впереди ждала неминуемая победа. Пожалуй, единственной мрачно настроенной особой на борту «Самума» был сам Ар-Шарлахи. Он все еще терзался мыслью о принесенной в жертву тени Ар-Аяфы. Ему, естественно, и в голову не могло прийти, что оплакиваемый им оазис не только уцелеет, но даже и не пострадает в грядущей смуте. Весь ущерб, выпавший на долю Ар-Аяфы, был уже причинен этой тени в первый день мятежа.

–  По кровушке плывем… - цедил Ар-Шарлахи, окидывая неприязненным взглядом алые поля.

–  Причитаешь, как старик!
– не выдержала Алият. Она стояла рядом с ним у правого борта.
– Надоело!.. Говорю тебе: все идет как надо! Кахираб лишней крови не потратит…

–  На месте Кахираба, - угрюмо заметил Ар-Шарлахи, - я бы как раз постарался положить побольше трупов…

–  Почему?

–  А с мертвыми - спокойней. Качай себе нефть, никто не мешает…

Огромные колеса вминали хрупкие влажные головки цветов в песчаную почву. Караван полз с державной медлительностью. Красота красотой, но расстелившиеся вокруг алые ковры скрадывали неровности рельефа, так что покалечить корабль было проще простого. Нежно-желтые островки плыли навстречу все чаще, пока не слились воедино. Теперь уже навстречу поплыли алые островки.

Ар-Шарлахи вдруг разозлило это редкое зрелище, столь же однообразное, как сами пески, и он решил спуститься к себе. Проходя мимо каюты, отведенной Кахирабу, приостановился. Сначала ему показалось, что командующий разговаривает сам с собой. Потом слуха коснулся знакомый писк, и Ар-Шарлахи решительно открыл дверь, поймав себя при этом на мысли, что привык уже входить без стука куда угодно. Главарь. Государь. Владыка…

Кахираб, свирепо выгнув упрямые брови, сидел на подушках и держал у самых губ знакомую металлическую черепашку с гибким раздвижным прутом.

–  Каким образом?
– гримасничая, вопрошал он придушенным страшным голосом.
– Да ты вообще понимаешь, что говоришь?..

Завидев Ар-Шарлахи, приветственно шевельнул свободной рукой (присаживайся, мол), но разговора не прекратил, мало того - перешел на родной язык. Полились переложенные придыханиями гласные.

Ар-Шарлахи опустился напротив и стал ждать, когда тот закончит беседу. Металлическая черепашка заныла, запела дребезжащим голоском. Кто-то в чем-то оправдывался. С каждым словом Кахираб хмурился все сильнее. Потом изрек какую-то весьма мелодичную угрозу и выключил устройство. Несколько секунд сидел неподвижно, слепо глядя на Ар-Шарлахи.