Богдан Хмельницкий

неисцелима, и гетман все еще ищет отомстить ему» 3).

Грондский имел поручение ехать в Седмиградье и убеждал Хмельницкого

приступить к концу. Гетман заглушил в себе чувство оскорбления и дал согласие.

Хмельницкий готов был на все средства, лишь бы достигнуть своих целей.

Вместе с Грондским отправился отец Данило. Они проехали через Молдавию, чтоб

не попасть в руки поляков, и прибыли к Ракочи. Ракочи принял это посольство с

радостью и отправил в Швецию с ответом, через Москву, отца Данила; Грондского

оставил у себя. Таким образом время протянулось до зимы, пока от Карла-Густава

прибыли уполномоченные в Седмиградье. После виленского договора Хмельницкий

уже не колебался нимало, и 26-го ноября заключил с Ракочи особый предварительный

союз, по которому обе стороны должны были защищать друг друга против всех

неприятелей и жители обеих стран находиться в совершенном согласии. Ракочи

обязывался подавать украинцам помощь в случае утеснения, от кого бы то ни было, их

вере и правам.

Вслед затем, в начале 1657 года, заключен был Швецией), Трансильваниею и

Украиною договор о разделе Польши; это уже вторая попытка

1)

Histor. belli cos. polon., 268.

2)

Ibid., 301.

3)

Ibid., 366.

616

к тому, чего не избегла Польша через сто лет слишком. Королю шведскому должна

была достаться Великая Польша, Ливония, Гданск с приморскими окрестностями;

бранденбургскому курфирсту все польские владения в Пруссии, Ракочи—Малая

Польша, Великое Княжество Литовское, княжество мазовецкое и княжество русское

(Червоная Русь), а Украина с остальными южнорусскими землями долженствовала

быть признанною навсегда отдельною от Польши. Эти договорные статьи подписаны

были со стороны Ракочи Стефаном Хорватом и Топошем, со стороны Украины—

генеральным судьею Самуилом Богдановичем Зарудным и войсковым асаулом

Ковалевским 1). По заключении такого договора Хмельницкий послал к Ракочи на

помощь двенадцать тысяч войска, под начальством Ждановича, Зелинского и сотника

Попенка2).

Отправляя их, Хмельницкий собрал раду из старшин и полковников и говорил:

«нечего нам ожидать добра от Москвы. Наши посланцы, отправленные в Вильну

находиться при великих послах царского величества, воротившись домой, объявили,

что их не допустили к совещаниям. Они узнали, что Польша и Литва поддались быть

под государевою рукою, а владеть посмерть свою нынешнему польскому королю, как

прежде владел, и всем правам и вольностям шляхетским быть попрежнему, и нас

отдать попрежнему ляхам! Чего же нам после того ждать! Когда мы прежде были

трудны ляхам, от них какое поруганье и гоненье было, а теперь они уже в конец нас

выгубят. А потому нам остается отступить от московского государя и помогать

венгерскому князю Ракочию доступить польского королевства и с шведом быть

заодно». Все слушали эти речи без возражения, хотя некоторые, сомневаясь в успехе, и

не были единомышлевны с гетманом. Находились и такие, которым приходила в голову

мысль известить об этом замысле московское правительство, но не смели отважиться

на это3).

Напрасно великий коронный маршал Любомирский убеждал Ракочи не начинать

неприязненных действий и доказывал, что нет никакого повода к разрыву между ним и

Польшею. Леопольд, король венгерский и богемский, принявши власть по смерти

Фердинанда III, чрез архиепископа Питры, Юрия Шелепчева, делал ему убеждения.

Ракочи ссылался на то, что поляки предлагали ему корону и твердил, что считает

обязанностью защищать свою честь4). В декабре Ракочи издал к полякам манифест в

таких выражениях: «Коронные чины, видя, что Речь-Посполитая клонится к падению и

не ожидая ни основательных мер, ни помощи от её настоящего правительства, как

прежде, так и в недавнее время чрез посредство своих великих послов, предлагали нам

с известными условиями польскую корону. По давней и, молено сказать,

наследственной любви нашей к благородному польскому народу и похристианскому

благочестию и состраданию, мы, при Божией ‘помощи, предприняли намерение

успокоить нашею особою и нашими войсками смуты в славном Польском Королевстве;

поэтому считаем нужным предупредить и предостеречь всех вообще, чтобы всякий,

если ему дороги жена его, дети, пожитки и иму-

Ч Histor. belli cosac. polon., 358—389.

2)

Annal. polon. Clim., II, 197—217,—Истор. о през. бр.

3)

Арх. Иностр. Дел. Стат. Список Ив. Желябужского. Седмигр. Дела. 1657. № 2.

4)

Histor. ab. exc. Wlad. ИУ, 327—328.—Gradelebni, 539.

617

щества, по пропитании настоящего универсала, как только мы приблизимся с

нашим войском к польским пределам, заблаговременно приставал к нам и таким, либо

другим образом засвидетельствовал нам свое благорасположение. Если же кто не

захочет так поступить и пренебрежет нашим благожелательством, тот пусть припишет

себе самому, а не нам, всякую неприятность, какую он может испытать в военное и

беспокойное время. Всех же тех, которые пожелают искать нашего покровительства,

мы обещаем принимать милостиво, охранять от настоящих бед и военных разорений и,

сколько нам возможно, возвратить их нарушенные вольности. В особенности же

обещаем искренно сохранить в целости свободу совести и стараться о том, чтобы, при

Божией помощи, в Польском славном Королевстве расцвел вожделенный мир и мы

могли бы даровать ему снова общественную п частную безопасность» 1).