Богдан Хмельницкий

«Я никак не могу в моей болезни говорить и ответ давать о государских делах, —

сказал гетман;—да чтобы вы и мне говорили, то не будет утаено от писаря».

Бутурлин отвечал: «Не пригоже тебе, Богдан, отговариваться никакими замыслами;

надобно слушать указ и повеление великого государя без всякого прекословия».

«Указа и повеления государя слушать я повинен, да за скорбию говорить мне нельзя

о государских делах. Вот как Бог даст от болезни станет легче—я дам тогда знать».

Он приказал писарю просить гостей сесть за стол обедать.

Послы сказали:

«По милости царского величества приготовлены у нас обеды на господе; мы будем

есть у себя».

Гетман сказал им:

«Все посланные по милости царского величества в моем доме едали и за

многолетнее государево здоровье чаши пивали. Учините и вы также, чтоб мне не

сомнительно было при моей скорби. А если не сделаете так, то мне будет видеться, как

бы от его царского величества ко мне немилость». Послы согласились. Столы накрыли

близ постели гетмана. С гостьми села жена Хмельницкого, дочь его Катерина

Выговская, писарь и асаул.

В половине обеда гетман привстал, приказал себя поддерживать, велел подать

серебряный кубок с венгерским и проговорил желание здравия царю, царице, царевичу,

царевнам, милостивому заступнику и ходатаю Никону, назвавши его архиепископом,

всему освященному собору, боярам, думным людям, христолюбивому воинству и всем

православным христианам. Он изъявил желание, чтобы Господь Бог покорил под ноги

великого государя не только иноверцев, еретиков, но и самого поганина, бусурмана,

туркского салтана.

В изнеможении он упал на постель и уже более в этот день не подымался.

На другой день посланники царские потребовали через писаря, чтоб гетман их

выслушал. Напрасно писарь говорил, что гетман, по крайней болезни, никак не может

слушать и отвечать. Послы твердили, что они присланы от своего государя наскоро.

Писарь ходил два раза к гетману и приносил одинъ

625

и тот же ответ, что гетман не может слушать н отвечать, но пригласит их, как только

ему легче станет.

Тогда московские послы принялись выпытывать писаря, восхваляли его службу и

верность и спрашивали: зачем Хмельницкий сносится со шведами, Ракочи и

господарями, и о чем ссылаются?

Писарь глянул на образ Спасителя, перекрестился и уверял, что ни в гетмане, ни в

войске запорожском нет шатости, но как стали говорить будто царь отдает Украину

Польше, а поляки стали подсылать к турецкому султану, крымскому хану, венгерскому

королю и шведскому, чтоб они вместе с ними разоряли Козаков, так гетман посылал к

соседним государям, чтоб им быть с войском запорожским в братской дружбе.— «Это

все,— говорил писарь,—делалось не для чего иного, только на славу и честь и хвалу

великого государя. А полковник Антон ходил с войском на поляков не для того, чтоб

Ракочи быть на польском престоле, а для того, чтоб общие неприятели поляки не

воевали подданных его царского величества».

«Великое подивление нам, — сказали послы, — что у гетмана ссылки и соединение

и доброхотение с царскими неприятелями и без воли и повеленья царского чинится

неприятелям его царского величества вспоможенье».

Потом послы объяснились о том же с писарем и сыном Хмельницкого вместе, и

говорили им речь по наказу. Вспоминая прежния страдания православной веры, послы

сказали: «а как Корона Польская вкупе с Великим Княжеством Литовским будут в

подданстве у царского величества, тогда вера благочестивая будет множиться, и то

будет на хвалу всемилостивому Богу, а вам на вечную и непосмертную славу». Здесь-то

и заключалась разница взглядов, какие имели на тогдашния обстоятельства в Москве и

в Украине. В Москве думали, что обеспечение православной веры и независимость

русского народа может быть достигнута мирными способами; в Украине находили в

тех же способах величайшее препятствие общей цели.

Между прочим, послы, излагая, по обычаю, предыдущую историю сношений,

сказали, что Самойло Богданович и Тетеря, бывши послами от войска запорожского в

Москве, по присоединении Малой России, договорились, чтобы московские воеводы

были в городах: Чернигове, Переяславле и Нежине.

9-го июня москвичей позвали к Хмельницкому. Бутурлин говорил ему так:

«Обещались вы в святой Божьей церкви по непорочной Христовой евангельской

заповеди перед святым евангелием служить и быть в подданстве у великого государя во

всей его воле и послушаньи, добра хотеть и искать лучшего, а по нынешнему вашем|

начинанию ваше обещание и доброхотение и искание лучшего переносится от царского

величества на Ракоцу. Ныне мы слышим, что ты с войском запорожским соединился с

неприятелем его царского величества, свейским Карлом-Густавом, и, за вспоможеньем

войска запорожского, он взял много городов и присовокупил к свейскому королевству.

Ты велел, гетман, полковнику Антону Жданову чинить вспоможенье свейскому

королю. Это ты чинишь, забывши страх Божий и присягу свою. Вам следует великому

государю служить и промышлять, чтоб Господь Бог по милости своей учинил и

прославил нашего государя на Польской Короне и Великом Княжестве Литовском и

присовокупил эти государства к Мосисов-

40

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

626

скоиу Государству, а с такими еретиками, как кальвины, соединение — от Бога

отчуждение».

Вспыльчивый гетман не стал вилять и увертываться подобно своему писарю. Слова

московского посла рассердили его. Он с жаром отвечал: