Большие дела

Но это извините. Не подальше, а поближе…

– Брагин, ты заколебал уже!
– восклицает Дружкина, когда я снова появляюсь в приёмной.
– Ходишь и ходишь!

– У себя?
– киваю ей я.

– Велел никого не пускать. С Москвой разговаривает.

Пофиг, хоть с центром галактики.

– Эй! Егор!

Не обращая на неё внимания, я толкаю дверь и захожу внутрь. Печёнкин бросает на меня рассеянный взгляд и отворачивается, не отрываясь от разговора.

– Да, - кивает он.
– Так точно, Олег Вениаминович… Не успели ещё… Да… Да… Ну конечно, не беспокойтесь, мы всё оформим и реализуем в лучшем виде. Да… Так точно. Решим оперативно. Думаю, в ближайшие несколько дней.

Решальщик. Ты давай по Платонычу реши сначала, покажи, что умеешь работать в команде.

– Глеб Антонович, здравствуйте ещё раз, - киваю я.

– Брагин, - говорит он, глядя исподлобья.
– я вот смотрю на тебя и понять не могу, ты почему такой ох*уевший? Тебе секретарша моя сказала не входить?

– Сказала, - пожимаю я плечами.
– Да больно дело срочное, чтобы всяких секретарш слушать.

– Нет, ты ответь, - щурится он, - ты, может быть, думаешь, что я твой подчинённый? Или, может быть, тебе кажется, что я сижу здесь, в этом кресле, для того чтобы решать твои мелкобуржуазные и бандитские проблемы? А? Так ты думаешь? Если да, то ты глубоко ошибаешься. Я здесь нахожусь для того, чтобы искоренять преступность, а не для того, чтобы потакать ей и самому становиться преступником!

– Так вы же уже стали, - хмыкаю я.
– У меня и доказательства имеются. Ну, вы в курсе, так ведь?

– Да знаешь что, - взвивается Печёнкин.
– Засунь себе эти доказательства в гудок! Ты услышал меня? Пошёл ты нахер!

– За что Большака взяли?
– прерываю я эту гневную, полную обиды речь.

– Что?
– хмурится он.

– Большака увезли в ментовку. За что? И какого хрена вообще?

– За хищения. А скоро всех вас упырей и паразитов, пьющих кровь народа, мы к ногтю прижмём.

– То есть, - усмехаюсь я, - вы и на себя дело заведёте?

– Ты, Брагин, границы-то не переходи, - качает он головой.
– Думаешь, ты непобедимый такой? Да мне по херам все твои грязные секреты.

– Секреты? Да ещё и грязные? Вы ухи что ли поели, товарищ генерал? Или, может быть, вас шиза посетила? А может, вы решили акт самосожжения провести перед лицом всех людей? Покаяться и вести честную, полную простых человеческих радостей, жизнь? Что с Большаком? Где и что он там делает?

– А если не скажу?
– ухмыляется он.
– Ты, может быть, дело моё начнёшь крутить, сынуля? Головой-то своей дырявой подумай. Иди, поразмышляй. Пи*дуй, понял? И ещё раз так ворвёшься, я тебя дежурным отдам, и посмотрим, что они с тобой сделают.

– Неожиданная и даже отчаянная смелость, - качаю я головой, - верный признак того, что вы встаёте на ноги, крепнете и показываете оскал. А также демонстрируете свой чудесный характер и то, что нашли поддержку там, где её недавно ещё не было. Ну и ум свой показываете. Ума-то у вас палата, да? А ещё подтверждаете, что вы крайне нестабильный и ненадёжный партнёр. А такой партнёр нахер не нужен. Ну, что же, война значит, да?

– Да кто ты такой, чтобы с тобой ещё воевать?
– повышает он голос, привнося в диалог нотки истерики.
– Вошь лобковая, научившаяся выскакивать дальше своего лесистого бугорка.

– Понятно. Про ЛВЗ забудьте, мой коньяк не пейте, он отравлен, в казино не приходите, вас обманут. Нет, не так, вас не пустят. Желаю вам всего распрекрасного, хотя предполагаю, что следующим местом вашей службы будет что-нибудь северо-восточное, где-нибудь в районе вечной мерзлоты. Прощайте и не попадайтесь на глаза, ради вашего же блага.

Я говорю это с добродушной и тёплой улыбкой, наблюдая, как жёлтые пропитые глаза Печёнкина наливаются кровью. Я демонстрирую полное пренебрежение к нему и его неведомым и, вероятно, довольно могущественным покровителям, но на самом деле я невероятно озабочен внезапно изменившейся ситуацией.

Какого хрена! То есть, он знает, что я связан с Чурбановым, крепко или нет - другой вопрос. Так вот, я связан с Чубановым, но это его не останавливает и нисколько не делает осторожным. Что-то это мне напоминает, причём, весьма сильно напоминает.

А напоминает мне это ситуацию с Плешивцевым и его тайными покровителями, вернее, хозяевами, вышедшими непосредственно на министра. Мда… И чем это нам грозит? Да, собственно, вот этим всем. Ясно же, что наезд на Большака - звено этой цепи. Остаётся не ясным, кто и что на него накопал, Снежинский или какой-то другой герой, ещё неведомый избранник…

Я иду уверенной и немного расслабленной походкой, чтобы позлить это заносчивое чучело, не способное извлекать уроков и учиться даже на собственных ошибках. Ну, ничего мы тебя в асфальт закатаем, проедем по тебе и по всем твоим кукловодам неповоротливым катком исторического процесса.

Эх, почему только я не врач-чудотворец, прилетевший из будущего, чтобы продлить сладкие годы жизни дорогого и незабываемого Леонида Ильича…

– Брагин!!!
– орёт взбешённый моими словами и моим высокомерием генерал.
– Брагин!!! Ты у меня…

– Да пошёл ты в жопу, Печёнкин, - пренебрежительно бросаю я, открывая дверь в приёмную и вызывая ужас и оцепенение у присутствующих.
– Партбилет на стол положишь!

Дружкина Лариса смотрит на меня открыв рот и округлив глаза. Но угрозы угрозами, да только товарищ Ефим вряд ли сможет мне помочь. Не его уровня битва закрутилась, а жаль… Очень жаль… И Гурко к этому делу не притянешь, скорее всего. Хотя… я, конечно, не знаю раскладов в ЦК, но Чурбанов пока ещё сила и нужно его использовать для создания альянсов.

Ну, а Баранова, похоже неслучайно нет на рабочем месте. Попёрший в атаку Печёнкин, первым делом устранил его, ненавистного, нарывшего кучу компромата на своего шефа. Устранил или пока только собирается устранить.

Выйдя из УВД, я снова мчусь в КГБ. Блин, надо срочно брать Снежинского и хорошенько его прессовать, морщить и всё что угодно ещё, лишь бы вырвать из него инфу.

– Ты чего?
– удивляется Куренков.
– Я уходить собирался. Забыл что-то обсудить?

– Кто такой Олег Вениаминович?
– спрашиваю я.

– Какой Олег Вениаминович?
– удивляется он.
– Брагин, ты в уме? Ты из-за него вернулся?

– Давайте будем Злобину звонить, - твердо говорю я.

– Да что случилось-то?

– Печёнкин из берегов выплеснулся, почувствовал силу и мощь, хочет, судя по всему, сделать ход конём и на волне успеха влететь в золотоглавую столицу. Но самое паршивое в этом всём то, что он это не сам по себе придумал и почувствовал, что вдруг пришло время славы. Это напрямую связано с московскими событиями. Империя наносит ответный удар.