Бородинское поле

– Художник. Тишайший, добрейший и бессловесный.

Пишет разные баталии, древних князей, каких-то Пересветов и

тому подобное. Сам он не от мира сего. Он весь в прошлом.

Он так рад этой квартире, что даже если не десять

сантиметров, а целых полметра у него отхватить, и то не

пикнет. А если что, можно припугнуть. Нет, это "но" снимается.

Дальше?

– В-третьих, нужно согласие архитектора, - протяжно и с

явным намеком ответил Брусничкин.

– Я надеюсь, Ариадна Павловна не станет возражать, -

сказал Матвеев.

– А я в этом не уверен. Она - женщина принципиальная. К

ней нужен подход, ключи нужны.

– Неужели она тебе откажет? Ключи будут, за нами не

станет.

– В-четвертых, даже если она и согласится, есть еще

строители.

– Но она может повлиять. Власть женщины, как я

понимаю, всесильна и державна.

Брусничкин понял намек, догадывался, какую власть и

над кем конкретно имеет в виду Матвеев, не решившийся

назвать имя Николая Фролова. Сказал:

– За так они делать не будут.

Кто "они" - сам соображай: рядовые строители или

архитектор с прорабом. И Матвеев сообразил, произнес с

напускной обидой:

– Леня, ты ж меня знаешь, я не поскуплюсь: и Ариадна

Павловна, и старший строитель, от кого это дело зависит,

останутся довольны.

Точки над "i" были расставлены, и Брусничкин пообещал

поговорить с женой.

– Но ты не затягивай, время идет, чтоб не было поздно, -

предупредил Матвеев, и Брусничкин дружески кивнул.

Леонид Викторович и в самом деле определенно не знал,

как отнесется его жена к довольно смелому и рискованному

предложению Матвеева. Прежде всего он проконсультировал

этот "фокус" у специалиста: мол, возможно ли такое с

технической точки зрения. Консультант - а им был Павел

Павлович Штучко - дал положительный ответ: мол, вполне

возможно. На всякий случай спросил зятя:

– А это зачем тебе?

– Да так, один знакомый журналист интересовался, -

солгал Брусничкин, чтоб не вызвать подозрений.

В последнее время отношения между Ариадной и

Николаем Фроловым стали неустойчивыми, как мартовская

погода: то дождь со снегом, то солнышко. Время бурных

страстей миновало, начались взаимные претензии, однако

совместная работа мешала их окончательному разрыву, и они

хотя и редко, но еще встречались, скорее по привычке, чем по

зову сердца. Наблюдательный Брусничкин и об этом знал. И

как это ни парадоксально, теперь он не желал их разрыва, по

крайней мере до того, как он исполнит просьбу Матвеева.

Однажды за ужином, воспользовавшись хорошим

настроением жены, Леонид Викторович сообщил:

– Видел сегодня Матвеева. Их оркестр едет на гастроли

во Францию. Он спрашивал, что тебе привезти.

Оркестр действительно готовился в зарубежную поездку,

но разговора с Матвеевым о подарке для Ариадны не было,

все это Брусничкин сочинил с определенной, конечно, целью.

Ариадна приняла это за шутку.

– Мне?..
– удивленно переспросила она.
– С какой стати?

– Значит, он питает к тебе особую симпатию, - вполне

серьезно ответил Брусничкин, и эта его серьезность

настораживала Ариадну и порождала вопрос: а нет ли тут

какого-то подвоха со стороны мужа? С Матвеевым у Ариадны

не было никаких интимных отношений, хотя он ей одно время

нравился.

– Плоско острите, товарищ Брусничкин, - шутливо

заметила Ариадна.

– Нет, дорогая, я вовсе не собираюсь острить. Плохо ты

знаешь Гришу Матвеева. Он, конечно, широкая натура, но

зазря не станет сорить деньгами. Значит, у него есть к тебе

личный интерес.

– Какой же?
– Теперь уже Ариадна догадывалась, что муж

не шутит, и с напряжением ожидала.

Леонид Викторович спокойно и по-деловому изложил ей

просьбу Матвеева, не удержался и от собственного мнения на

этот счет: просьбу, мол, надо уважить, никакого тут риска нет.

Ну а что касается Матвеева, то он в долгу не останется,

отблагодарит и ее и прораба. Да и вообще Гриша свой человек,

и было бы непорядочно отказать ему. Вначале Ариадна

решительно запротестовала: мол, на что вы меня толкаете? На

явное преступление! Но Леонид Викторович попытался

убедить ее, что никакого преступления здесь нет и сосед-

художник не станет поднимать шума, да он и знать не будет:

подумаешь, каких-то десять сантиметров.

Алчная до вещей, Ариадна сначала как бы шутя, с

иронией в голосе, спросила:

– И что же Гриша обещал привезти из Франции?

– Конечно, не флакон духов.

– Пусть привезет финский холодильник, настенный и

плоский.

– Но, дорогая, ты путаешь Финляндию с Францией. Это

не одно и то же.

– Тогда автомобиль "рено". Так, кажется, у них называют?

– А если говорить всерьез, то модная шубка тебе не

помешает.

– А Фролову?

– С него достаточно бутылки коньяка "Наполеон" и какой-

нибудь безделушки.

– Ты плохо, Лео, знаешь Фролова.

– Согласен, ты знаешь его лучше. В конце концов ему

можно вручить в конверте сотенный банкнот.

– Дешево ты его ценишь. - В круглых глазах Ариадны

забегали иронические огоньки.

– Подлинная цена ему четыре рубля и двенадцать копеек,

– съязвил Брусничкин и, улыбаясь своей остроте, прибавил: -

Но если ты его попросишь, он все сделает. Тебе он не откажет.

И ты это прекрасно знаешь.

Ариадна не ответила. Мысль ее уже умчалась в далекий

Париж, в котором она в позапрошлом году побывала по