Бородинское поле

взгляд на бойцов, продолжал: - Но этого не случилось. Вы

дрогнули, оставили укрепленные, хорошо оборудованные

позиции. Их сооружали женщины Москвы, ваши матери и

жены, они надеялись на вас, верили, что вы не пропустите

врага, остановите гада здесь, на поле русской славы, не

опозорите доблести своих предков, которые здесь, на

Бородинском поле, в смертельной схватке решили участь

Наполеона. А вы...
– Он оборвал фразу и мрачно, с горечью и

досадой снова посмотрел вниз.

Олег внимательно смотрел на комиссара, испытывая

чувство неловкости и стыда. И опять подумал о Варе. Именно

она сооружала эти окопы, и все, что говорил комиссар,

касалось именно его, и, пожалуй, больше всех его. Что бы она,

Варя, подумала о своем муже, если б узнала, увидела, как он

бежал? И вдруг его, как иглой, пронзил вопрос: когда он вышел

из окопа за пистолетом, началось отступление или еще не

начиналось? Он точно не мог сказать, как-то не обратил

внимания, но, кажется, когда шел за пистолетом, все еще

сидели в окопах, а когда возвращался назад... От этой мысли

его бросило в холод. Быть того не может. И все же к чувству

стыда теперь примешалось чувство вины, и он знал, что это

чувство будет все сильней и сильней и не даст ему покоя, пока

он не искупит свою вину. Ценой крови или жизни, но искупит.

Иначе он перестанет себя уважать, иначе он не посмеет

честно посмотреть Варе в глаза, даже письма не посмеет

написать. Он вздрогнул, когда Гоголев неожиданно поднял

глаза на угрюмый отряд и снова заговорил проникновенно

негромким, приглушенным голосом:

– Куда вы бежали? В эту рощу? Она вас не спасет и не

защитит. Ваша защита и крепость там...
– Он стремительным

жестом указал на запад, в сторону окопов.
– А позади Москва.

У вас единственный шанс смыть свой позор - выбить врага из

брошенных вами окопов. Другого выбора нет. Я пойду с вами.

Впереди со мной пойдут коммунисты. Нашу атаку поддержит

батарея справа, еще один огневой взвод будет сопровождать

нас отсюда, с этой опушки. Тяжело? Знаю. - Он кивнул в

сторону окопов. - Посмотрите, сколько их полегло. И пять

танков, которые уже никогда не будут топтать нашу землю.
– И

вдруг скомандовал: - Смирно!.. Коммунисты, пять шагов

вперед - марш!..

Двадцать семь человек вышли вперед и замерли. Вышел

и Олег Остапов, хотя он был беспартийным. Еще минутой

раньше, когда Гоголев сказал, что впереди в атаку пойдут

коммунисты, он уже твердо решил, что пойдет вместе с ними,

пойдет рядом с комиссаром, иначе его замучит совесть, он не

сможет жить. Гоголев посмотрел на двадцать семь человек.

Среди них были в основном пожилые люди - москвичи-

добровольцы. Может, потому, что Остапов показался ему

самым молодым среди двадцати семи, или потому, что в

глазах его светилось глубокое душевное благородство, а

может, потому, что в руках у него было странное, диковинное

оружие, именно на нем комиссар остановил свой взгляд,

подошел, потрогал ствол бронебойного ружья, спросил:

– Это что у вас за штука?

– Противотанковое ружье, - негромко и застенчиво

ответил Остапов.

– Противотанковое? - Лицо Гоголева изобразило

искреннее удивление.
– Гм, впервые вижу такое. И как же оно

стреляет? Без приклада-то?

– Собственно, это ствол, - пояснил Олег.
– Без приклада, я

думаю, стрелять из него невозможно.

– А приклад? Где приклад?

– По нему танк прошел... Ну и... сломал, - виновато

ответил Олег.

– Вот как! - удивился Гоголев. - Значит, это через вас

прошел танк, и вы остались невредимы. Выходит, танки не так

уж страшны, если не поддаваться панике. - Он снова

посмотрел на Остапова и, дотронувшись рукой до ствола

бывшего ружья, сказал: - Вы это оставьте. Какой от него прок.

Вам нужно оружие раздобыть.

– У меня есть, - сказал Остапов и достал из кармана

шинели парабеллум.
– Это я у немца, у танкиста. Только вот как

из него стрелять?..

– Проще простого, - сказал Гоголев и, взяв из рук

Остапова пистолет, быстро пояснил, как им пользоваться.

А потом над рощей пронесся огненный смерч,

завершившийся таким громовым ударом, от которого

задрожала земля и небо, казалось, раскололось на куски. Это

дивизионы "катюш" дали залпы по фашистам. Грозное и

страшное зрелище наблюдали приготовившийся к атаке отряд,

который теперь возглавил комиссар Гоголев, и фашисты,

засевшие в наших окопах. И на тех, и на других залпы

произвели ошеломляющее впечатление: у одних рождали

горделивую радость, у других вызывали страх. Прибывший

огневой взвод выдвинул свои орудия на опушку и прямой

наводкой начал обстреливать окопы. Под гул его залпов

Акулов снова галопом через поле мчался к батарее с приказом

поддержать атаку фланкирующим огнем. Теперь по окопам, в

которых засели немцы, били орудия с фронта и с фланга.

Бойцы лежали на самом краю рощи и, напряженно

всматриваясь в разрывы снарядов, ждали сигнала к атаке -

красной ракеты. А его все не было, и Олег, лежащий рядом с

комиссаром возле маленькой пушистой елки, испытывал

нетерпение. Он не видел лица Гоголева - его закрывала

елочка, - но ему казалось, что лицо это в настоящий момент

должно выражать самоотречение. Комиссар внушал к себе

почтение.

Пожалуй, самый трудный вид боя - это атака. Подняться