Бородинское поле

тем дороже для врага будет каждый день, каждый час.

Глеб машинально взглянул на часы и удивился: всего два

часа и десять минут продолжался этот бой, показавшийся ему

бесконечно долгим, а сколько отдано жизней. Он еще не знал

о своих потерях. Пока что перед глазами стояла картина

смерти Петра Цымбарева.

Макаров покинул курган и направился на КП,

сопровождаемый Чумаевым. Судоплатов доложил о потерях: -

выведено из строя два орудия, девять человек убитых, восемь

раненых, в том числе три офицера.

– Кто именно?
– переспросил Глеб.

– Тяжело ранен лейтенант Гончаров, отправлен в

медсанбат. Легко ранены старший лейтенант Думчев и

командир полка, - ответил Судоплатов.

– Мое ранение не считается за ранение. Если и Думчев

так же ранен, то я его поздравляю, - сказал Глеб возбужденно.

– У Думчева ничего серьезного, - пояснил угрюмо капитан

Кузнецов, - осколком царапнуло правое плечо. Кость не

задело. Это пустяк. Он даже на перевязочный пункт не пошел.

У Гончарова дело сложней. Жить будет, но из строя выбыл.

Надо назначать командира взвода.

– Кого предлагаете?
– Глеб вскинул на Кузнецова быстрый

взгляд.

– Сержанта Ткачука, - ответил не задумываясь командир

дивизиона.

– Потянет ли? Может, лучше старшину батареи? -

предложил Судоплатов.

– В сегодняшнем бою он показал себя зрелым и храбрым

командиром, - ответил Кузнецов.

– Я думаю, согласимся с Артемом Артемычем, - решил

Глеб и стал звонить комдиву, чтоб доложить итоги только что

закончившегося боя.

В то время как в центре Бородинского поля и на правом

фланге дивизии бойцы Полосухина отражали атаку немцев, на

левом фланге отряд майора Воробьева и разведчики капитана

Корепанова, перейдя в контратаку, в третий раз выбивали

немцев из существующей только на карте деревни Артемки.

Когда фашисты не выдержали стремительного удара

советских воинов одновременно с востока и севера и бежали

из Артемок, Воробьев послал офицера связи с донесением

комдиву. Лейтенант этот галопом гнал лошадь через деревню

Утицы, тоже освобожденную от фашистов, через железную

дорогу и лишь на Багратионовых флешах при виде еще

горящих немецких танков задержался возле монастыря,

увидев группу командиров. Он осадил разгоряченную лошадь

и обратился к Макарову с вопросом, как ему быстрей найти

командира дивизии.

Глеб взял его лошадь под уздцы, нежно погладил ее и

повелительным жестом приказал лейтенанту спешиться. Тот

без слов легко соскочил на землю.

– Вы кто такой?
– спросил официально Макаров.

– Я из отряда майора Воробьева. С донесением.

– Понятно. - Лицо Глеба смягчилось. - Я командир

артиллерийского полка подполковник Макаров. Можете от меня

связаться с комдивом. Как там обстановка? Как Артемки?

Лейтенант ехал с радостной вестью, и ему доставляло

удовольствие поделиться этой радостью с теми, кто, судя по

подбитым немецким танкам, тоже неплохо потрудился на

ратном поле. И он заговорил, захлебываясь словами:

– Фрицы, конечно, ожидали нашу атаку, но они не думали,

что она будет такой сильной и яростной. Две группы наших -

майора Воробьева и капитана Корепанова - одновременно

набросились с двух сторон. Врукопашную пошли. И немцы

приняли рукопашную. Началось такое ледовое побоище, какого

еще ни в одном кино не показывали.

Все это лейтенант выпалил залпом, не переводя

дыхания. Он остановил широкий доверчивый взгляд на

Макарове. Гнедой конь мотнул головой и толкнул лейтенанта в

плечо, будто хотел напомнить тому о его обязанности, и этот

толчок в самом деле заставил лейтенанта спохватиться.

– Так где, по-вашему, может быть сейчас комдив? -

спросил он, глядя на Глеба.

– Я только что с ним разговаривал. Он был на своем НП -

это немного восточнее батареи Раевского, - ответил Глеб.

– Где музей? Знаю, - живо ответил лейтенант и приложил

красную руку к ушанке: - Разрешите ехать?

Макаров кивнул, и связной легко вскочил в седло.

После полудня в братской могиле рядом с могилой

Гоголева хоронили убитых.

Елисей Цымбарев плакал, не скрывая слез. Он стоял у

могилы неподвижно, как статуя, опустив обнаженную

седеющую голову, А Тарас Ткачук не мог стоять на месте, он

сновал в толпе бойцов и командиров и, утирая варежкой

заплаканное лицо, все говорил:

– Ах, Лихов, Лихов... нелепо погиб. А все Гончаров, это из-

за него, он виноват.

Услышав его слова, Думчев оборвал угрюмо и зло;

– Гончаров тут ни при чем. Гитлер виноват. Думать надо,

что говоришь.

Когда засыпали могилу землей, неожиданно из-за

монастыря выскочил возок, сопровождаемый тремя

всадниками. Ездовой осадил лошадь, из возка вышел

Полосухин, а с ним еще один командир в новеньком

полушубке, перетянутом таким же новеньким ремнем с

портупеей и кобурой. Через плечо - автомат ППШ. Глеб

подошел к комдиву, хотел доложить, но тот быстро и молча

протянул ему руку, давая понять, что не нужно никакого

доклада. Потом представил прибывшего:

– Знакомьтесь, Глеб Трофимович, - старший батальонный

комиссар Брусничкин Леонид Викторович. Назначен к вам

комиссаром.

Глеб мельком взглянул на Брусничкина, протянул ему

свою широкую руку и мрачно произнес:

– Подполковник Макаров.

Рука у Брусничкина мягкая и теплая. "А у Гоголева была