Бородинское поле

крепкая рука", - почему-то подумалось Глебу, и он сказал, кивая

на могилу Александра Владимировича:

– Позавчера вот похоронили вашего предшественника. А

сейчас еще девять человек.

– Да, мы видели поле боя: внушительная картина, -

похвалил Брусничкин, намереваясь еще что-то сказать.

Но Полосухин перебил его, строго глядя на Глеба:

– А почему не доложили, подполковник, о своем ранении?

– Нечего докладывать, товарищ комдив, - сухо ответил

Глеб.
– Никакого ранения нет. Пустяковая царапина.

– Тогда зачем бинты?

В голосе Виктора Ивановича звучали дружеские веселые

нотки, но Глеб не принял их, возможно, потому, что разговор

этот происходил в присутствии нового комиссара, к которому

командир полка отнесся с предубеждением. И совсем не

потому, что это был именно Брусничкин. Да будь хоть кто, хоть

Малинкин, Калинкин, Орлов или Соколов, он все равно

отнесся бы так же сухо, с холодным раздражением и плохо

скрываемой ревностью - считал, что никто не сможет заменить

Гоголева. Ответил Полосухину с явной иронией:

– Для антуража, товарищ полковник.

– А-а, понимаю: бинты для красоты, - с деланным

простодушием сказал Виктор Иванович. Чуткий и

проницательный, он понял состояние командира полка и

решил перевести разговор на другое. Кивнул головой,

направляясь к своему возку и увлекая за собой Макарова.

Сказал Брусничкину и Судоплатову: - И вы тоже, - А когда они

уединились у возка, вдруг протянул Макарову руку и с маху

обнял его: - Спасибо, Глеб Трофимович. Спасибо и вам,

начальник штаба... Вы с честью выдержали трудный экзамен.

Очень трудный. Я знаю, как вам досталось. Но это только еще

экзамен. Главные бои - впереди. Обстановка остается

напряженной. Генерал Лелюшенко ранен и эвакуирован в тыл.

На правом фланге дивизии и армии противник остановлен. На

левом, вы уже знаете, Воробьев и Корепанов снова овладели

Артемками. Там немцы отброшены. Центр, как видите,

выстоял. Но к ночи можно ожидать новой атаки. И особенно

здесь, на вашем участке. Вы тут порядком наломали

металлолома, и фашисты наверняка попытаются припомнить

вам это и взять реванш. Я приказал опять заминировать все

подходы, и не только противотанковыми, но и

противопехотными минами. Сейчас, пока тихо, организуйте

отдых бойцов. Я поехал в Артемки.

Полосухин торопился. Октябрьский день короток, дело

шло к вечеру.

От могилы бойцы расходились по своим точкам, а Глеб

повернул к могиле, шагая медленно и задумчиво. Судоплатов

попросил разрешения отлучиться на КП.

– Надо пройти по полю боя, собрать трофеи, документы

убитых, осмотреть танки и транспортеры, - распорядился

Макаров. - Поручите это Думбадзе. Пусть возьмет себе в

помощь Чумаева и Акулова.

Когда Судоплатов ушел и командир с комиссаром

остались вдвоем возле свежей могилы, получилась небольшая

пауза. Нарушил ее вопросом Глеб:

– Вы давно на фронте?

– Первый день, - откровенно признался Брусничкин.

– А до этого где служили?

Такое знакомство не понравилось Брусничкину, оно чем-

то напоминало допрос. Не нравился ему и этот сухой,

холодный тон командира полка.

– До этого я служил в госпитале.

– Вы врач?

– Нет, я историк.

– Мм-да, история, - после некоторой паузы вымолвил

Глеб. В этих словах Брусничкину послышалось что-то

ироническое.

Но он смолчал, и Глеб мысленно упрекнул себя. "К чему

эти колкости при первой встрече? Чем новый комиссар

виноват, что он, Макаров, не может примириться с гибелью

своего друга Гоголева? Должно быть, не по своей вине он

только первый день на фронте. Может статься, что это умный

и храбрый человек. Нет, надо подавить свое дурное

настроение и менять этот неуместный предвзятый тон", -

решил Макаров. Но в эту же минуту заговорил Брусничкин:

– Что ж, Глеб Трофимович, может, соберем людей,

побеседуем, подведем итоги боя?

И опять ощетинился Макаров - предложение комиссара

не понравилось ему, показалось неуместным, - ответил:

– Итоги боя мы уже подвели. Вот здесь, у могилы.

– Я имел в виду побеседовать с бойцами и командирами,

познакомиться, сказать несколько теплых слов.

– Сказаны все слова. Вот здесь, перед вашим приездом.

Я думаю, что сейчас самым разумным нашим мероприятием, -

Глеб сделал ударение на слове "мероприятие", - будет отдых -

после боя и перед боем. Люди устали от перенапряжения и

бессонницы. Они хотят спать.
– И опять поймал себя на мысли,

что нехорошо, не так разговаривает с комиссаром. Смягчился:

– Вы небось не обедали? Пойдем на КП. Подкрепитесь с

дороги.

Брусничкину не понравился командир полка. В тоне

Макарова он усмотрел явное недружелюбие. Подумал о

подполковнике: "Солдафон". То ли дело - Борис Всеволодович

Остапов. С тем легко было Леониду Викторовичу работать.

Друг другу не мешали, каждый делал свое дело. А с этим,

пожалуй, не сработаться. Главная сложность заключалась в

том, что в обязанностях комиссара госпиталя и комиссара

полка было не только общее, было и различие, то новое, чего

Брусничкин, человек сугубо штатский, не имеющий военного

образования, не знал. Свое назначение на эту должность он

воспринял без особого энтузиазма. Он рассчитывал, что его