Братчина

8

Газета выходила по средам, и свои полосы на подпись я сдавал в понедельник. Их должно было читать только руководство. С одной стороны, это облегчало процесс. С другой — возникали вопросы у выпускающего редактора, и не у него одного.

В принципе я знал, что начинать новое дело непросто, но легче от этого не становилось. Газета во все времена была раскаленной сковородкой, на которой подпрыгивают рыбки вроде меня. Главное, хорошо подпрыгивать, чтобы не успеть зажариться. Я и прыгал.

Петров удовлетворенно усмехался, наблюдая за моей физкультурой.

— Привыкаешь? — остановил он меня в коридоре.

— А куда деваться?

— Да, деваться некуда ни тебе, ни мне. Нового гендиректора видел?

— Нет.

— Морда прямо из начала девяностых, я думал, таких уже нет. Четыре тысячи долларов слямзил прямо из редакционного сейфа! Профессионал.

— Как это — слямзил?

— Украл. Говорит, их там не было. А они были, сам положил.

Я не стал спрашивать, что за деньги Михаил положил в сейф. Тем более он иногда забывал о том, что делал вчера. Провалы в памяти случаются у любого человека.

— Провалы бывают, но по другому поводу. Например, имена девиц забываю. Как ее фамилия?

— Кого?

— Заместителя из «Московского вестника». Темненькая такая.

Я не знал, кого он имеет в виду. Тоже плохая память.

— Ладно, позже вспомню. Зайди вечерком, вискаря выпьем. Или ты виски не пьешь?

— Пью, — сказал я.

Что у него за дело ко мне? Петров просто так к себе приглашать не станет.

Через час я зашел к нему в кабинет.

— Я слышал, твой Кроликов дачу строит? — спросил Петров, налив себе и мне в стаканы виски из початой бутылки.

— Он не мой, — пробурчал я.

Недавно Алексей обмолвился, что строит на даче баню.

— Решил Вовке психическому сделать подарок, — сказал Алексей. — Он ведь устает на работе, а лучше всего отдыхать в бане.

— Какому Вовке?

— Мужу сестры моей Таньки, мы его зовем психическим.

— Почему?

— Фельдшером на скорой помощи для сумасшедших работает. У тебя есть знакомые психи?

— Есть, — сказал я. — Почти все поэты психи. Но у них жёны.

— С некоторыми жёны не справляются и тогда вызывают скорую. Кошмар, а не работа. Один плюс — хорошо платят.

Я подумал, что работать на скорой для сумасшедших не пошел бы ни за какие деньги, но промолчал.

— Я бы тоже не пошел, — кивнул Алексей. — Но Вовке деваться некуда. К тому же привык. Здоровый мужик, не то что мы с тобой.

Мы посмотрели друг на друга.

— Короче, нанял бригаду строителей, а там одни армяне, — продолжил Кроликов. — Тоже нештатная ситуация.

— Плохо строят?

— По-русски плохо говорят. Пришел бригадир и сказал, что разбилось стекло в окне. «Почему?» — спрашиваю. «Это биль невзапно, — отвечает. — Дверь опух, ветер подул, стекло выпал».

Мы засмеялись.

— Дверь, значит, распухла от сырости? — спросил я.

— Да, «невзапно».

Петрову про баню я говорить не стал.

— Пусть строит, — сказал Михаил. — Но мне эта газета в газете не нравится. Там украсть даже легче, чем из сейфа.

Я с профессией воров-медвежатников был плохо знаком. Почему здесь украсть легче, чем там?

— Потому, — вздохнул Михаил. — Тебя это, конечно, не касается, но мы будем думать. В Белоруссию собираешься?

— Собираюсь, — тоже вздохнул я. — У них очередной съезд. А сейчас что ни съезд, то скандал.

— Точно. Меня ведь на последнем писательском сборище кинули.

— Кто?!

— Товарищи. Все те, кого я считал друзьями. Ты разве не знаешь?

— Нет.

— Мы договорились, что на съезде меня выдвинут на пост председателя. Старпёры порулили, теперь наша очередь.

— Кто договорился? — перебил я Михаила.

— Ну кто, все наши: Сашка, Витька, Мишка, Славка... Друзья, короче.

Меня, слава богу, в этом списке не было, иначе я не сидел бы сейчас в этом кабинете.

— Да, тебя мы в расчет не брали, — оценивающе оглядел меня с головы до ног Петров. — Но ты и не вхож в особняк на Комсомольском проспекте. Почему, кстати?

— Я остался в составе предыдущего руководства. Между прочим, был членом Ревизионной комиссии Союза писателей РСФСР.

— Да ну?! Неужели посвящен в детали тогдашнего разграбления?

— Частично.

Я посмотрел в окно. Кое-что я, конечно, знал, но не сейчас об этом говорить. Как говорится, дела давно минувших дней.

— А вот это ты зря. Придет время, и мы вернем все незаконно отнятое.

«Кто эти “мы”? — подумал я. — Да и не вернут нам ничего».

— Вернут как миленькие! — потянулся к бутылке Михаил. — Пока об этом говорить рано, но там все знают. — Он кивнул куда-то вверх.

Да, извечный расклад русской жизни: царь-батюшка обо всем знает и скоро наведет порядок. Не все, правда, до этого доживут.

— Доживем, — крякнул Петров. — Не такие уж мы старые. Ну, давай по последней, мне еще в одно место надо.

Мы выпили, и я отправился домой, а Михаил в одно место.

9

Вышел второй номер «Лиры», за ним третий, и постепенно все стало входить в русло. Маша и Таня присылали статьи по экономике, я готовил стихи и прозу белорусских писателей, Алексей осуществлял общее руководство.

Это занятие ему определенно нравилось.

— Готовится пресс-тур региональных СМИ в Белоруссию, — как-то сказал он. — Надо ехать.

— Ты же центральная пресса, — хмыкнул я.

— Правильно, но в определенных условиях правила игры меняются. Сейчас именно такой момент.

Я в правилах игры ничего не понимал.

— Тебе нравятся девочки из глубинки? — спросил я. — Симпатичные журналистки-провинциалки мне до сих пор не попадались.

Тамара, занимавшаяся версткой полос, фыркнула.

— А ты не подслушивай, — сказал Кроликов. — Это не твое дело.

Тамара снова фыркнула.

— Пойдем выйдем, — кивнул мне Алексей.

Мы вышли в соседнюю комнату, в которой пили кофе Козловский с женой. Они, видимо, в расчет не принимались.

— Про то, что Томка замужем, знаешь? — посмотрел мне в глаза Кроликов.

— Знаю, — сказал я.

— И у меня с ней ничего не было!

— А что, симпатичная барышня, — сказал я. — Правда, провинциалка из Апрелевки.

Иногда я начинал спорить не там, где надо. А тут и не спор, детское упрямство.