Братчина

В конце дня двое хмурых работяг притащили в комнату четвертый стол.

— Куда ставить? — спросил один из них.

— Пусть остается у двери, — сказал Кроликов. — Нормальное место.

Он был хороший руководитель, наш Кроликов.

— Когда отметим новоселье? — спросила Тамара. Она тоже была хорошим работником, твердо знающим традиции, существующие в редакции.

— Магазин далеко отсюда? — взглянул на меня Алексей.

— В соседнем переулке, — сказал я.

— Сходим?

Мы отправились в магазинчик, который я давно приметил.

Там у винного отдела уже стояли два сотрудника «Литературной жизни», оба из отдела литературы.

— Тоже решили отдохнуть от трудов праведных? — спросил Александр, по виду мой ровесник.

— У нас новоселье, — сказал я.

— Можно и мы к вам заглянем? — обрадовался Александр. — Новоселье — очень важный праздник.

— Можно, — разрешил Кроликов. — Но, во-первых, через час, во-вторых, со своей бутылкой. У нас большая редакция.

Таким вот образом началось наше вживание в коллектив газеты, некоторые его называли вливанием.

На летучку, которая проходила по понедельникам, Петров пригласил меня и Кроликова.

— Нужно знать требования руководства, — сказал он. — Вы хоть и чужаки, но свои. В газете за все отвечает главный.

— Даже за Белоруссию? — спросил Кроликов.

— А как же! — удивился Петров. — Мы ведь Союзное государство.

Никто из нас не знал, что оно собой представляет, но на бумаге оно существовало. А может, и не на бумаге.

— Деньги, во всяком случае, нам выделяют, — сказал Петров.

— И немалые! — поднял вверх указательный палец Кроликов.

У них с Петровым привычка поднимать вверх указательный палец была общая. У меня ее не было.

— Приобретешь, — усмехнулся Петров. — Посидишь с нами годик-другой и начнешь. Дурной пример заразителен.

Я это хорошо знал по работе на телевидении и в издательстве. И там, и там я легко приспосабливался к неписаным правилам, выработанным за долгие годы. Во-первых, нельзя было заводить романы с сотрудницами. Во-вторых, надо было безотрывно смотреть в рот начальству. Последнее, надо сказать, давалось мне с трудом.

— Поэтому ты и не сделал нормальной карьеры, — сказал Саша Максимов, с которым мы изредка встречались в издательстве. — Смотрел бы в рот — уже был бы богатеньким.

— Богатство зависит не от этого, — вздохнул я. — Происхождение у нас не то.

2

На первой же летучке я узнал, что в редакции действуют те же правила, что и в армии. Пункт первый: начальство всегда право. Пункт второй: если начальство не право, смотри пункт первый.

— А ты как думал? — спросил Петров, когда мы с ним остались наедине. — Союз писателей был в стране вторым генеральным штабом.

Отчего-то он любил остаться со мной один на один. Неужели писательское прошлое памятнее журналистского?

— Конечно, — кивнул Петров. — Вспоминаешь прежние времена?

Я вздохнул. Хорошие были времена. Мы вот с Михаилом в конце сентября отбывали в Пицунду. Компании, правда, у нас были разные. Но пляж один.

— Сейчас надо переключаться на другие курорты, — сказал Петров. — Нам Испания нравится.

Он сказал — «нам». Стало быть, Испанию выбрала Татьяна. Интересно, почему?

— Там климат хороший, — посмотрел в окно Петров. — Я имею в виду Каталонию. Был в Барселоне?

— Не был, — тоже вздохнул я.

— Про нее стишок есть: «Коста-Брава — русских орава». А ты, значит, в Беловежскую Пущу?

— Не я, Кроликов.

— Он же писать не умеет.

Да, здешнее начальство действительно все знает. Я вот о способностях Кроликова не осведомлен.

— Ничего, один раз съездит, убедится, что это не царское дело, и отправит тебя.

— Куда? — не понял я.

— В командировку, — пожал плечами Петров. — Деньги ведь отрабатывать надо. Вместе с темой. Короче, скоро сам во всем разберешься.

Петров как в воду глядел. Кроликов съездил в командировку, показал фотографию, на которой он сидел в санях с какой-то барышней, и в следующую командировку отправил меня.

— Самогон там больно крепкий, — объяснил он Тамаре.

— Сколько градусов?

— Больше пятидесяти. А мне крепкие напитки противопоказаны. Мы пошли в местное сельпо за вином. «Нету», — говорит продавщица. «А водка?» — «Ёсть-ёсть-ёсть!»

Кроликову было приятно корчить из себя знатока белорусского языка. А вот самогон, чувствовалось, ему действительно не пошел. Но это и понятно. Хорошему самогону нужна хорошая закуска. Впрочем, как и хорошая компания.

— Что это за барышня с тобой в санях? — спросил я.

— Журналистка, — ответил Алексей. — Откуда-то из Сибири. Ей, между прочим, самогон понравился.

— А вы? — спросила Тамара.

Я заметил, что ей нравились разговоры о санях и выпивке.

— При чем здесь я? — удивился Кроликов. — Нас в сани тамошнее начальство посадило.

— Зачем? — поинтересовался я.

— Об этом их надо спрашивать, — крякнул Кроликов. — Садитесь, говорят, в сани, поедем на экскурсию в Пущу.

— В Беловежскую? — перебила его Тамара.

— В какую же еще? Выдали нам тулупы...

— Кожухи, — сказал я.

Мы с Тамарой перебивали Алексея строго по очереди. Ему это не нравилось.

— Да, кожухи, — взглянул он сначала на Тамару, потом на меня. — Рассказывать дальше?

— Конечно, — фыркнула Тамара.

Ей тоже определенно что-то не нравилось. Спокойствие сохранял один я.

— Да, привозят нас на поляну, а там под елкой стол с бутылками. И на всех бутылках написано: «Минеральная».

— Самогон! — догадалась Тамара.

— Мы выпили по стаканчику, по второму, и дальше можно было только на санях.

— Почему? — удивился я.

— Ноги не шли! — тоже удивился Алексей. — Там нас и сфотографировали.

— Как ее звали?

В этот раз я перебил Алексея без очереди.

— Кажется, Люда, — пожал плечами Кроликов. — Разве в этом дело? Вина в сельпо не было.