Братчина

— В Апрелевку она уехала к мужу! — продолжал сверлить меня взглядом Кроликов. — А родилась в Москве!

Похоже, он был хорошо знаком с досье своей сотрудницы. Может, и про меня все знает?

— Я тоже приехал из Минска, можно сказать, из деревни.

— Минск какая-никакая столица, — вмешался в наш разговор Козловский. — Я там один раз был.

Его голос можно было услышать не только из соседней комнаты, но и из соседнего дома. Мне захотелось перейти на шепот.

— А в Беловежскую Пущу я все равно поеду! — сказал Кроликов. — Ты там был?

— Я там родился, — ответил я.

На самом деле я родился далеко от нее, мои Ганцевичи в ста пятидесяти километрах от Пущи. Но что для москвичей сто пятьдесят километров?

— Именно поэтому поеду я, а не ты, — хлопнул ладонью по столу Кроликов. — Могу я посмотреть на Белоруссию хоть одним глазом?

— Можешь, — разрешил я.

— Я бы тоже съездил, — сказал Козловский.

— Мы, — добавила его жена.

— В Пуще нет театра, — сказал я.

— Да, театра там нет, — подмигнул мне Кроликов. — А что есть?

— Охотничий домик императора, — сказал я. — Александр III любил в Беловежской Пуще охотиться.

— Домик? — удивился Козловский.

— Ну, замок, — уступил я. — Зубров стрелял.

— Зубры же под запретом! — снова удивился Козловский.

— Сейчас под запретом, а тогда стреляй не хочу, тем более императору. Он там и рыбу ловил. К нему подбегает генерал: «Ваше величество, к вам прусский посол со срочным донесением!» «Пусть подождет, — отвечает Александр, — не видишь, русский царь рыбу ловит». И ждали — день, два, неделю...

— Он кто у нас, этот Третий? — спросил Козловский.

— Миротворец, — сказал я.

— При нем что, не воевали?

— Воевали, но мало. Во всяком случае, никакие Наполеоны на нас не нападали.

— Да, надо на зубров посмотреть, — приосанился Кроликов, разговор о царе-миротворце его как-то подбодрил.

«А писать ты можешь? — подумал я. — Там надо не только на зубров смотреть».

— Напишу, — вздохнул Кроликов. — Ты ведь подправишь, если что?

— Подправлю, — согласился я.

— Не будет он подправлять, — послышалось из соседней комнаты. — Сами мучайтесь.

А у нее хороший слух, у нашей Тамары. И видимо, не только слух.

Мы все посмотрели друг на друга — Алексей, Володя и я. Не смотрела одна жена Козловского, она взяла кофейные чашки и унесла их на кухню мыть.

Да, выпуск газеты на коленке, пусть даже красивой, имеет свою специфику, сейчас я это хорошо понял.

— Справимся, — сказал Кроликов. — Вернусь из Пущи и поставлю вопрос перед Петровым.

— О чем? — спросил я.

— Чтобы выделил нам помещение! — удивился моей глупости Кроликов. — Не все же у людей на голове сидеть.

Это была чистая правда. Сидеть с утра до вечера в чужой квартире не самое лучшее занятие. А нас ведь и кормить надо.

— Я на это выделяю деньги, — сказал Кроликов. — Но съезжать все одно надо. Поговоришь с Петровым?

— Конечно, — сказал я.

Только сейчас я понял, что стою в очереди последним. Но это твое законное место, парень, пора бы к нему привыкнуть.

— У них там хорошее здание, — вздохнул Алексей. — Все поместимся.

Откуда он про это здание знает?

— Бывал, — еще тяжелее вздохнул главный. — Шесть этажей. Или пять. А нам и одной комнаты хватит.

— Большой, — донеслось из соседней комнаты. — Я в маленькую не поеду.

— Видал? — кивнул в сторону соседней комнаты Кроликов.

Я пожал плечами. Размеры нашего будущего редакционного помещения меня занимали мало.

— А зря, — сказал Кроликов. — Это, может быть, вопрос жизни и смерти. Ты ведь друг Петрова?

— Ну, не совсем друг, — сказал я. — В один год писателями стали.

— Это даже больше, чем друг, — кивнул Алексей. — Кто кому больше завидует: он тебе или ты ему?

— Конечно, я. У него всероссийская слава.

— Значит, комнату он нам даст, — хлопнул ладонью по столу Алексей. — Прямо завтра и отправляйся.

— Куда? — удивился я.

— На аудиенцию. Не по телефону же об этом просить.

— Могу с вами сходить, — снова донеслось из соседней комнаты. — Чтоб не так страшно было.

— Обойдусь, — пробурчал я.

Мне не нравилось, когда мной командовали. А здесь и не командование — диктат.

Но от разговора с Петровым было не отвертеться, и у меня окончательно испортилось настроение. Впрочем, плохим оно было все последнее время. Старею?

— У меня тоже давление скачет, — сказал Кроликов. — Наверное, магнитная буря.

— А у меня никаких бурь, — хохотнул Козловский. — Сто двадцать на восемьдесят хоть утром, хоть вечером. Хочешь, я займусь этим вопросом?

— Пусть он занимается, — сказал, не глядя на меня, Кроликов. — У тебя театр.

Козловский огорченно развел руками. Ради комнаты для редакции он был готов на любые жертвы.

10

На встречу с Петровым я отправился на следующий день.

Сегодня подписывался номер, Петрову было не до меня, но он все же уделил мне несколько минут.

— Ну? — спросил он.

В руках у него была сверстанная полоса, в кабинет ежеминутно заглядывал кто-то из сотрудников. Определенно для важного разговора я выбрал не самое лучшее время.

— Что у тебя? С Зайцевым не сработался?

— С каким Зайцевым? — удивился я.

— А кто у вас руководит? Разве не Зайцев?

— Кроликов, — хмыкнул я.

— Один хрен, — оторвался от полосы Петров. — Так что случилось?

— Помещения нет, — вздохнул я. — Работаем на частной квартире, а там сам понимаешь... Короче, нужна комната. Желательно большая. И хотя бы пара компьютеров. — Мысль о компьютерах пришла мне в голову только что.

— Я так и знал! — бросил полосу на стол Петров. — Они там по квартирам чаи гоняют, а у нас полно свободных комнат. Или вы в своей квартире не только чай пьете? Девицы хоть ничего?