Брелок желаний

— Зато гарантированно без пересадок, — усмехнулся я. — Один большой бандерольный квест.

Кот обречённо сел, обняв лапами себя за пузо, как будто почувствовал сквозняк судьбы.

— Ну ты и псих… — пробормотал он. — Сначала брелок, теперь Почта России. С каждым днём ты всё больше похож на злого волшебника из коммуналки.

Из-за стены раздался приглушённый шорох, потом звук шагов, а спустя секунду в дверь комнаты постучали тремя нервными «тук-тук-тук», как будто кто-то хотел постучаться, но передумал, а потом снова передумал передумывать.

— Senor... ?todo esta bien? (Сэр... все в порядке) — донёсся голос с характерным испанским акцентом. — Мы слышали... э-э... кошачий... гром?

Я среагировал первым: хлопнул по столу, как будто только что выиграл в домино.

— Si si, всё в порядке! Это… у нас просто… национальная особенность! Русские разговаривают с котами! Традиция!

Григорий в это время уже успел устроиться на кровати, накинул на себя покрывало, как тогу, и стал шептать:

— Я Цезарь… я Цезарь… дай мне желание с римским акцентом…

— Senor… но… кот смеялся… как человек, — не унимался испанец.

— А вы что, никогда не видели интеллигентного кота? — парировал я. — У него бабушка была из Мадрида, по материнской линии! Он знает Лорку и ест хамон без хлеба.

За дверью повисла пауза. Я почти услышал, как ресепшионист на том конце переглядывается сам с собой.

— Bueno… только не жгите ничего, пожалуйста…

— Нет-нет! Максимум — сожжённые мосты с прошлым! — крикнул я ему с пафосом, и тут же захлопнул дверь, прислонившись к ней спиной и посмотрел на кота.

— Ещё немного такого перформанса, и нас либо арестуют, либо подпишут контракт на испанское реалити-шоу.

— Главное, чтобы не с Netflix, — отозвался кот, уже грызя край покрывала. — Я слышал, у них в одном шоу девушку съел холодильник. Сценарий был хороший, но очень холодный.

Я закатил глаза, сел обратно на пол и вытащил брелок.

— Значит так, — начал я, вытирая кровь из царапины и доставая из кармана мятый клочок достоинства. — Приезжаем в Москву — ты молчишь. Это раз. Никого не превращаем в детей. Это два. И попробуем убедить Пайку, что мы ей не враги. Это три.

— Угу, понял, Эраст Петрович Фандорин, — пробурчал кот. — Только не забудь, что Пайка за нами не с концертом идёт, а с кувалдой. И у её Бобика, между прочим, свой план — и в нём нет места для философских котов и бывших оконных замерщиков.

Он встал, потянулся, почесал пузо, посмотрел на потолок и добавил:

— Но, если всё-таки будет драка — ты втыкай кнопку, а я сделаю так, чтобы кто-то всосал соплю обратно. Для психологического эффекта. И чтоб надолго запомнили.

«МОСКВА-СИТИ»

Боб успел вернуться в центр квартиры и встать перед диваном, как дверь щёлкнула. Прошло несколько секунд, и Смирнов вошёл, спокойно, почти медитативно. Окинул взглядом обстановку. Пайка, завёрнутая в плед, смотрела на него как на галлюцинацию, прервавшую череду однообразных дней.

— Ты что, с ума сошёл? — прохрипела она, забыв, что кляп был вынут только сегодня утром. — Ты чего сюда пришёл?!

— За тобой. — я кивнул ей так, как старому знакомому.

— Вот он, кот, — сказал Боб и указал Пайке рукой на кота, мол говорил же, что он разговаривает — И ты, видимо пришёл, чтобы я сразу застрелил тебя? Это ж надо — самому в ловушку.

— Я подумал, — начал я говорить, опуская рюкзак на пол, — если уж вы меня так сильно хотите, я не буду оттягивать момент. У меня, в отличие от вас, планов громадьё. А вы тут… как в пансионате для сумасшедших.

Григорий потянулся, зевнул и громко сказал:

— Бобик. Ты первым с кем заговорил? С холодильником или тостером?

У Боба дёрнулся глаз. Пайка уронила голову на колени и улыбнулась.

— Он реально разговаривает, — сказал Боб тихо, почти с уважением. — Я думал, это бред. Иллюзия.

— Всё иллюзия, Боб, — сказал я с неожиданной мягкостью. — Даже твоя засада. Особенно твоя засада.

— Ты хочешь, чтобы я тебя убил? — уточнил Боб. — Я ведь думал. Я готовился. У меня есть ванна, химия, даже список пунктов, как всё замести.

— Понимаю, — уверенно кивнул ему я. — Мы все иногда пишем списки, чтобы не сойти с ума.

— Ну ты и… — снова не договорил Боб. Потом вдруг сказал, почти растерянно: — А ты знал, что на восьмой день начинается аудиторное монологическое сопровождение?

— Нет, — сказал я. — Но кот, наверное, знал или подозревал.

Григорий кивнул:

— Подтверждаю. Мы на седьмой день изобрели шахматы на троих и начали играть втроём. Без третьего игрока.

Пауза. Никто не смеётся. Никто даже не дышит. Пайка, выпрямившись, посмотрела на меня с каким-то новым выражением — не то презрение, не то спасённая горечь.

И вдруг — голос Боба снова стал прежним: чётким, почти холодным.

— Ты пришёл сдаться?

— Нет, — сказал я. — Я пришёл договориться.

— Сбрендил, — констатировал Боб. — Ну давай, удиви меня. Какую сделку ты можешь предложить?

— Брелок тебе не достанется, — начал я с нажимом, — потому что он теперь работает не совсем как раньше. Он не любит насилие, Боб. Он стал... чувствительным. Как выжатый лимон после медитации. Я пробовал его нажать, перед тем как зайти в квартиру. Он не работает.

— Что ты несёшь? — зло бросил Боб.

— Я несу идею, — сказал я и достал из кармана... ничего. Показал пустую ладонь. — Видишь? Вот и он тебя видит.

Григорий встал на задние лапы и добавил с академическим спокойствием:

— Человек, не верящий в магию, обречён на поражение. Особенно, если он внезапно стал её частью.

— Ты что, проклял меня? — тихо спросил Боб.

Я пожал плечами и смастерил гримасу на лице.

— Нет. Просто дал тебе время подумать. Ровно столько, сколько ты дал Пайке.

Боб выпрямился. Плечи расправлены, голос ровный. Он резко шагнул вперёд, в упор ко мне.

— Отлично, — сказал он. — Хватит философии. Хватит всех этих твоих речей. Ты думаешь, я не вижу, что ты тянешь время? Ты не договариваешь. Пришёл сюда, улыбаешься, как будто у тебя в штанах запасной план. Но у тебя ничего нет, Смирнов. Только говорящий кот и морда, которую хочется бить об плитку.