Брелок желаний

А кот Григорий тихо выдохнул и прошептал:

— Паста… я иду к тебе.

«РЕСТОРАН»

Мы выбрали небольшой ресторанчик рядом с отелем — не туристический, но и не настолько местный, чтобы нас там сразу начали бить хлебом за неверно выбранное вино. Григорий настоял, чтобы был столик на террасе, «с видом на страдающую Европу».

— Bonasera! — поприветствовал нас официант лет сорока, улыбаясь всеми зубами, как будто он был не просто официантом, а наследным принцем тосканской пасты. — Mi chiamo Alessandro! Я ваш обслуживающий! Какой прекрасный кот!

— Он не просто кот, — предупредил я. — Он сомелье. И немного проклят.

— Oho! Прекрасно! Тогда я дам ему нюхнуть вина! У нас сегодня особое — Nebbiolo delle Langhe!

Григорий лениво потянулся, слез со стула и забрался на соседний, как будто всю жизнь дегустировал вино под шум миланского трамвая.

Александро торжественно налил немного в бокал и поднёс к Грише. Кот глубоко вдохнул, чуть наморщил нос и изрёк:

— Левый берег. 2018-й. Настроение — «меланхолия вдовы в тосканском доме». Таннины не сбалансированы. Сойдёт к ризотто, но не к паэлье. И уж точно не к этой рыбе.

— Madonna mia... — прошептал официант и перекрестился. — Он святой?

— Он инженер, — поправил я. — Но не спорьте с ним. У него диплом. По какой-то странной программе от древней цивилизации.

Пайка хихикнула, впервые за день. Боб присоединился к нам через пятнадцать минут, вымотанный и слегка злой.

— Гриша уже дегустирует? — буркнул он.

— Гриша уже вывел ресторан из кризиса, — сказал я. — Ему предложили партнёрство.

— Надеюсь, не виноторговое. Он вчера не мог отличить сок от моторного масла.

— Я думал, ты не доверяешь Григорию, — прищурился я.

— Я ему не доверяю. Но я уважаю. Потому что он хотя бы говорит, когда врёт.

Официант принес первое. Местный осьминог, вяленый, со специями. Григорий нюхнул и замер.

— Есть плохие новости, — сказал он, — этот осьминог точно связан с одним из ключей.

— Как ты узнал? — спросила Пайка.

— Он смотрит на меня. И, возможно, моргает. Мы в правильном направлении, друзья.

«ПОСЛЕ УЖИНА»

Ночь в Милане опускается как тяжёлая бархатная штора: мягко, но без шансов на протест. Улицы потихоньку смолкли, и даже редкие мотороллеры за окном звучали скорее, как воспоминание, чем как звук.

Я сидел в халате на балконе гостиничного номера с крохотной чашкой чего-то крепкого, местного и странно чесночного. Внизу, между платанами и припаркованными машинами, бегал дворник с лицом человека, который знает больше, чем говорит. В этот момент я ему очень завидовал.

Внутри Григорий уже развалился на кровати, поставив лапы на подушку, как будто он не кот, а князь Владимир в отпуске. Пайка у себя. Боб, по слухам, поселился этажом ниже и потребовал номер с сейфом, чтобы туда класть нервы, остатки надежд и возможно себя самого.

— Ну что, Григорий, — сказал я, — завтра начинается шоу?

— Оно уже началось, — сонно буркнул он. — Просто публика ещё думает, что пришла на лекцию.

Я лёг. Свет выключился. И в эту тишину — полную загадок, бессонных окон и далёких сирен — вдруг заползла мысль: а если один из этих ключей не просто лежит, а уже начал звать?

Но я быстро отмахнулся. Завтра разберёмся.

«УТРО НАЧАЛОСЬ»

Утро в Милане наступило внезапно: окно моего гостиничного номера распахнулось настежь, впустив в комнату свежий ветер, запах эспрессо и терпкий шлейф выпечки. Этот город умел завоёвывать сразу – ароматами, планами, обещаниями. Пока я приводил себя в порядок, Пайка и Боб уже сидели в ресторане на первом этаже: она – с лицом опытной дивы, которая не впервые спасает мир, он – с лицом героя, вынужденного защищать её в перерывах между звонками менеджеров.

– Где Григорий? – спросила Пайка, протягивая мне карту Милана. – Изучает фэн-шуй нашего балкона, – ответил я. – Сказал, с такой энергетикой мы найдём ключ разве что… от номера.

– Отлично, – серьёзно кивнула она. – План на сегодня такой. Я еду одна на виллу Аркоре – там реставрация, и среди старых колонн нашли нечто странное. Это может быть деактивированный ключ. Вы с Бобом и Гришкой направляетесь на рынок Navigli.

Гриша говорил, что у старика-антиквара до сих пор хранится “кнопка от счастья” — один из наших ключей.

Боб лишь хмыкнул и уже потянулся за планшетом, как вдруг со второго этажа послышались степенные, важно отмеренные шаги.

— Что это за звук? — спросил я.

— Либо маршировка мышей, либо Григорий готовит выход, — мрачно сказал Боб.

И точно.

По лестнице, медленно, словно спускаясь на подиум перед пенсионерами, появился Гриша. На нём была жёлтая жилеточка с кармашком, в котором торчал маленький блокнот и зубочистка. На голове — мини-сомбреро, сидящее так гордо, будто его лично примерял Сальвадор Дали. А глаза скрывали огромные солнцезащитные очки, больше самого кота — настоящие "авиаторы".

Он ступал медленно, задрав хвост, с достоинством участника международной конференции по кошачьему величию.

— Ну что, собратья мои несмазанной судьбы... — протянул он, глядя на нас сквозь стёкла. — Вижу, вы всё ещё не сгорели в огне собственной некомпетентности. Молодцы.

Мы с трудом сдерживались, но, когда он, спрыгнув с последней ступени, топнул задней лапой, и его шляпа слегка накренилась на бок — Боб расхохотался.

Боб. Который смеётся примерно раз в год, и то в коме.

— Григорий... — выдавил он, вытирая глаза. — Ты серьёзно?

— Конечно серьёзно, — отозвался кот. — Это моя полевая форма. Вдруг кто подумает, что я обычный кот? Надо держать уровень.

Он ловко запрыгнул мне на плечо, подвинул очки лапкой и сказал почти серьёзным голосом:

— Вперёд, мой Ватсон. Место пахнет магией, пряностями... и чужими тайнами. Только держись подальше от рыбы. Она подозрительно молчит.

— Почему?

— Потому что знает. — ответил он, подмигнул и чуть наклонил сомбреро.

Я похлопал кота по голове и вызвал такси. Боб, который не соглашался сидеть в одной машине с “котом-администратором”, задержался в лобби, но вскоре присоединился, прихватив планшет и серьёзный вид. Мы тронулись.

«РЫНОК Navigli»

Рынок раскрывался перед нами лабиринтом прилавков, висевших на ниточке истории. В воздухе витал ветер из жареных артишоков, сушёных грибов и дешёвого парфюма. Между ларьками, где продавали всё – от старых фотоаппаратов до “советских авиамоделей” – торговцы кричали предложения с таким азартом, будто продавали ключ к счастью.