Брелок желаний

— Вставай, Матвей, — прошипел Боб. — Нас ждёт дед.

— Какой дед? Я думал, мы хотя бы каши поедим…

— Семён. Он не любит, когда к нему приходят позже рассвета. Говорит, болото становится дерзким.

— Болото становится дерзким? — переспросил Григорий, сидя на подоконнике и вылизывая усы. — Это что, метод борьбы с санкциями?

Бабка Нина уже стояла у калитки, в одной руке — термос, в другой — что-то вроде буханки, замотанной в фольгу и обмотанной верёвкой. — Это вам. Самогон в термосе, еда в хлебе, а карта — у деда. Только не пугайтесь гуся.

— Какого гуся?

— Вы сразу поймёте.

Болото начиналось в ста метрах за деревней. Пейзаж резко стал депрессивно-зелёным, как будто кто-то вылил на местность целое ведро тоски. Трава тут не росла — она стояла. Угрожающая, плотная, с таким видом, будто она тебя осудит за плохие оценки по биологии. И тут мы его увидели. Семёновича.

Стоял он по колено в болотной жиже, в брезентовом комбинезоне, на голове — меховая ушанка, хотя температура была +23. Лицо загорелое, в бороде болтался хвощ. Под мышкой — бензопила, в другой руке — то ли весло, то ли фрагмент старого телевизора.

— Подходите! — заорал он, как будто мы были его бравыми солдатами на стрельбище. — Только аккуратно! Болото злое, вчера съело трактор. Пятый за сезон.

Мы подступили. Григорий с видом короля, Боб — как будто идёт на родительское собрание, а я — между ними, с лицом «главное, чтобы нас не съели первыми».

— Семён. Это вы?

— А кто ж ещё! — крикнул дед. — Что, баба Нина послала?

— Да, — кивнул я. — Говорит, вы проводите через болото.

— Провожу. Но не просто так. Надо соблюсти ритуал.

— Какой ещё ритуал?

— Поприветствовать Гуся.

И тут, с треском тростника, появился он. Гусь. Белый, громадный, как небольшой холодильник. С глазами, полными презрения и обиды. На шее — красная ленточка. На лапах — резиновые тапки. Не шучу.

— Это... — начал Боб, — …это он?

— Да, — кивнул дед. — Это мой гусь. Он чует ложь, коррупцию и неправильные ударения в белорусских словах.

— И как это связано с лодкой?

— Он решает, кого пускать.

— А если не пускает?

— Тогда остаётесь тут. И будете, как я — строить лодки из пылесосов и пить болотную воду, настоянную на шишках и разочаровании.

Гусь подошёл ко мне. Пронюхал ботинки. Уставился в глаза. Я выдержал. Он сделал "ХНЯХ!" — и отступил.

— Принят, — сказал дед. — Теперь кот.

Григорий подошёл, сел. Гусь посмотрел на него. Кот посмотрел в ответ.

— У вас дуэль? — спросил Боб.

— Это телепатическая передача мыслей, — сказал Григорий. — Я показал ему образы: миску с тунцом, кошачий лоток и философский трактат о свободе личности. Он понял.

Гусь снова сделал "ХНЯХ!" и отошёл. Боб прошёл почти без осмотра — гусь просто хмыкнул, как будто давно понял, что тот не представляет угрозы ни для кого, кроме своего стилиста.

— Всё, погружаемся, — сказал дед.

Лодка была прекрасна. Корпус — от старого «Минска-3». Весла — ложки. Мотор — что-то из советского пылесоса и стиральной машины. Сел в неё — и кажется, слышишь, как она говорит тебе: «доверяй мне, но молись».

Мы оттолкнулись. Болото всхлипнуло, как будто отпускает своих внуков в большой мир. Гусь шёл рядом по кочке, как верный проводник. В воздухе пахло трясиной, мхом и судьбой.

— Куда вы? — крикнул дед напоследок.

— В Минск, — сказал я.

— Тогда через тростник, мимо чайки с пулемётом и направо после дерева, похожего на бывшего мужа моей сестры. Удачи!

Лодка поплыла. Григорий уселся на рюкзак и мурлыкнул:

— Ну что, Беларусь. Держи нас, пока не отпустишь. А если отпустишь — делай это нежно.

«СБРОС»

12742 год до н.э. — Падение.

Наблюдатель: шаман племени Хараппа, имя неизвестно.

«Он пришёл с небес, как солнце без жара. Ни звука, ни ветра. Просто упал. Наш охотник Синта увидел, как нечто блестящее, как вода в полдень, ткнулось в землю и не оставило дыма. Мы пошли туда, с трепетом. На месте падения — гладкий камень, не обожжённый, и в нём лежала вещь. Малая. Чёрная. Тёплая, будто живая. Когда я коснулся её, она прошептала в голове голосом старика: «Желание и кнопка». Я сказал: - Пусть у меня будет много бизонов. Наутро бизоны пришли. Сами. И утащили мою жену. Видимо, с артефактом в комплекте».

7334 год до н.э. — Неолит.

Наблюдатель: Рада, жрица плодородия

«Мы хранили его, как реликвию. У кого он — у того поле зеленее и коза слаще. Но в один год я попросила, чтобы у нас всегда был дождь. Он пошёл. Пять лет. Не переставая. Мы переехали. Артефакт остался. Я прокляла его и закопала под каменным кругом. Но его голос иногда шепчет под корнями…».

2000 год до н.э. — Цивилизация Инда.

Наблюдатель: Камашара, писец-государев слуга.

«Когда архонт Сусана взял в руки тёмный символ, он объявил, что теперь всё его. Мы видели, как его желания исполняются. Женщины падали к ногам, богатства росли, враги исчезали. Он стал богом. Потом он пожелал жить вечно. На следующий день он умер. Артефакт, наверное, исполнил желание: архонт навеки остался в народной памяти. На вазах, кстати, довольно похабных».

326 год до н.э. — Поход Александра Македонского.

Наблюдатель: Телоний, врач в лагере Александра.

«Где-то у деревни с труднопроизносимым названием наши солдаты нашли чёрный предмет. Александру он показался достойным артефактом Зевса. Он спросил: Я покорю Индию?' Брелок молчал. Потом один солдат загадал, чтобы ему никогда не пришлось воевать. Его на следующий день придавило двумя телегами, насмерть. В таком виде он точно не воевал бы. Мы закопали его и предмет на холме. Александр потерял к нему интерес, как и к многим вещам после вина».

800 год — Индийские торговые пути, приход исламских торговцев.