Брелок желаний

— Очухаются, — ответил Григорий. — Но уже с осознанием, что настоящая угроза — не мы.

— А кто?

— Их внутренние демоны и мама в WhatsApp.

Мы выскочили из туннеля. Впереди — день. Солнце. Пыльная дорога. Где-то воет мотор. На обочине — машина. С ключами. И табличкой: "Мансур, если не сработает — добирайся пешком"

Мы сели. Я — за руль. Пайка — на пассажирское. Боб с автоматом — в багажник, откуда удобно стрелять. Григорий — на приборку, как святыня.

Двигатель взревел. Мы рванули прочь. Катакомбы остались позади. Позади — правда, предательство и очень странная армия. Впереди — граница. И следующий брелок.

Григорий посмотрел в зеркало заднего вида: — Что ж… Он — у нас. Остался последний в Японии.

ГЛАВА 17 «ГАВАЙСКИЕ ОСТРОВА»

Самолёт лениво рассекал небо, как ложка в кокосовом йогурте. Бизнес-джет шёл на дозаправку в Дубай, а на борту витала усталость, вперемешку с запахом дорогого виски, подогретой лапши и шерсти с претензией на королевство.

— Всё. Я так больше не могу, — заявила Пайка с видом оперной дивы, которой отказали в икре. — Я предлагаю: пять дней на берегу океана. Без заговоров, без беготни, без котов, которые взламывают вселенную своим мурлыканьем.

— Без котов?! — приоткрыл один глаз Григорий, свернувшийся клубком на кожаном кресле. — Тогда ты объясни это самолёту. Он летит исключительно по моему разрешению.

— К тому же, — продолжила Пайка, — у меня есть идея. После отдыха я хочу дать гала-концерт в Японии. Они меня там обожают. Один дедушка на концерте аж сломал саке-барельеф, когда я спела “Судьба змеёй мне по щеке”. Это признание.

— Так и летели бы сразу в Японию, — пробурчал кот, не открывая второго глаза. — Там и концерт, и суши, и, если повезёт, землетрясение для остроты ощущений.

— А я хочу в океан. Тёплый. Ласковый. Без политических интриг и бега от вооружённых охранников.

— Океанов, прости, целых четыре, — проворчал Боб, не поднимая головы. — И два из них не слишком ласковые. Один вообще называется «Северный Ледовитый», и он звучит как диагноз.

— Спасибо за урок географии, Бобик. Я хочу на Гавайи. Тихий океан. Кокосы. Серфингисты в кризисе среднего возраста. И чтобы меня никто не преследовал, кроме солнца.

— Ага, — протянул Григорий, потягиваясь. — Ты серьёзно предлагаешь всей нашей разношёрстной группе махнуть в США? По турвизе категории B, со всеми анкетами, отпечатками и странной улыбкой на интервью?

— Именно, пушистик, — сладко произнесла Пайка. — У тебя же девять жизней, ты хоть одну можешь потратить на отдых.

Я пожал плечами: — поддерживаю. Нам и правда нужно притормозить. Хоть раз в этой истории побыть нормальными туристами.

— Каблууууук, — протянул Григорий с укором, но без злобы. — Ладно. Убедили. Поддерживаю. Передышка нам нужна, а то я уже начал видеть галлюцинации с налоговой.

Пайка, сияющая, как начищенная раковина, позвала стюардессу: — Свяжитесь с капитаном. Пусть готовится: после Дубая — Гавайи. С любыми дозаправками, пересадками и танцами с бубном, если потребуется.

Стюардесса кивнула с лёгкой обречённостью человека, который знает, что с этими пассажирами полёт нормальным не будет.

Григорий зевнул, улёгся обратно и буркнул: — Главное, чтобы там был бар, Wi-Fi и ни одного духа древнего знания, пытающегося завладеть моим хвостом.

— А если и будет, — сказала Пайка, — то он точно влюбится в тебя. И подарит тебе золотую мисочку, пушиииистик, - сказала она и подойдя к Грише поцеловала его в лоб.

— Как минимум, — кивнул Боб. — Или предложит котодоговор с экзорцизмом.

Я посмотрел в иллюминатор. Внизу медленно проплывала пустыня, а впереди был океан, солнце, и, возможно, впервые за долгое время — ни одного врага на горизонте.

Впереди были Гавайи. А за ними — Япония. Где ждал последний брелок. Но это потом.

Сначала — шорты, ленивая музыка, кокос с трубочкой и Григорий, поющий на пляже:

— Рюмка водки на столе…И это не была ошибка.

Это было начало самого странного отпуска в истории.

…и ветер в харю как напоминание… что выжили мы зря… — тянул Григорий, сидя на шезлонге под хилой пальмой, которая выглядела так, будто её вырастил депрессивный ботаник.

— Ты уверен, что это была хорошая идея? — спросил Боб, пытаясь прикрыться полотенцем от ветра, поддувающего с океана солёной философией и песком в трусы.

— Конечно! — отозвалась Пайка, уже натянувшая коктейльное платье и с маниакальной улыбкой набирающая текст для инстаграма. — Смотри: «Пять дней на краю мира. Мысли растворяются, а кокосы стоят дороже золота. Спасибо, Гавайи, что приняли нас. «#солнце #отпускбезбрелока #котыпляшут»

— Ты хэштеги в текстовой вселенной лепишь? — недоверчиво переспросил я, отпивая ананасовый смузи, подозрительно напоминавший одеколон.

— Вселенная большая, дай ей шанс, — хмыкнула она. — И не забывай, в следующий раз мы идём за брелоком, а значит — Япония. Воспользуйся моментом. Полежи. Полюби солнце. Поцелуй песок.

— Я только что поцеловал песок. Он в моей пасти, — процедил Григорий, выплёвывая гальку. — Это было интимно и мучительно.

Тем временем над пляжем начали сгущаться звуки неба. То есть — мотодельтаплан. На нём летел местный житель по имени Кевин, который взялся научить нас «жить по-гавайски». Это означало вставать в шесть, носить рубашки с ананасами и вдыхать жизнь через трубочку, как «чай с васаби». Мы дружно проигнорировали его план.

— Он сектант, — шепнул Боб. — Я видел, как он в воде разговаривал с морской черепахой и называл её “мастером кредитного дзена”.

— Местная терапия, — сказал я. — Помните в Москве был один телохранитель, который разговаривал с тостером. Его тоже слушали.

Тем временем Пайка уже стояла на импровизированной сцене — доска для сёрфинга, установлена на двух ведрах. В руке микрофон, в глазах — звёзды. За ней покачивались пальмы и один странный тип в гавайках, который явно пытался продать нам «тайный компас предков».

— Дорогие аборигены и гости с материка! — воскликнула она. — Сейчас для вас прозвучит особая композиция. Написана в минуты отчаяния, спасена в объятиях безумия. Встречайте — Рюмка водки на столе. Ремикс с дельфинами!

Толпа аплодировала. То есть, один мужик с пивом и кот Григорий, слегка прихлопывающий хвостом по песку.

Музыка полилась — синтезатор, записанный в Дубае, бит из кофейной банки и кошачье мяуканье, обработанное автотюном. Было странно. Было прекрасно.

— Ты знаешь, — сказал Боб, — если нас завтра выгонят с острова, я не буду винить никого. Но я возьму с собой эту песню.