Брелок желаний

Мы мчались коридорами, взрываясь от адреналина и дикой паники.

Кот, прыгал с полки на полку, метко сбивая датчики.

Боб кидал в турели глушители из импровизированных взрывных устройств, которые пахли чем-то между сгоревшим пластиком и отчаянием.

Я бежал, пытаясь не падать и не наступать на все эти отвратительные ловушки.

Наконец, после сотен поворотов и падений, мы выскочили на улицу — в ночной воздух Киото.

— Мы живы, — сказал я и упал на асфальт.

— Да, — согласился кот, облизываясь, — но ненадолго. Приключения только начались.

Мы вылетели из подземелья храма, как герои дешевого боевика, только без шикарных замедленных движений и с гораздо меньшим количеством выстрелов в лицо.

За нами грохотали турели, словно недовольные диджеи на рейве — стреляли в каждую тень и каждый звук, пытаясь нас поймать. По темным улицам Киото мчались двое на мопедах — очевидно, охранники, сражённые нашим внезапным взрывом из подземного ада.

— Боб, у тебя есть что-то по мощнее, чем эти тряпочные взрывпакеты? — спросил я, пытаясь держать дыхание и не удариться об асфальт.

— Есть, — ответил он и из рюкзака вытащил самодельный электрошокер с дальностью метра в десять. — Пока это, но скоро надо будет апгрейдить.

— Отлично, — сказал я, — это нам поможет, если охрана захочет на световой скорости догнать.

Григорий в это время как обычно был на высоте: он беззвучно запрыгнул на крышу припаркованной машины и с холодным расчётом начал метать мелкие шарики с липкой массой, которые моментально прилипали к колесам преследователей.

— Хитрее меня только ФСБ, — буркнул кот, — но даже они не любят скользкие колеса.

Мопеды стали вилять, один едва не упал — мы уже почувствовали, что можем оторваться.

В темноте, не разбирая дороги, мы свернули на узкий переулок, где прямо перед нами выросла старая, покосившаяся деревянная дверь — типичный проход, который укажет, что ты в серьёзной жопе.

— Ну, это наш шанс, — сказал я и толкнул дверь, которая с визгом открылась на лабиринт переулков и тесных ходов.

Охранники, естественно, не ожидали такого смелого манёвра — и на мопедах резко затормозили.

— Гриша, дай свет! — крикнул я.

Кот вытащил из-под кимоно мини-фонарик, но не простой — с лазерной указкой и ультразвуковым подавителем, который активировал сразу, чтобы сбить их технику с толку.

— Лазеры, гады! — выругался Боб, — теперь они в полной темноте, как на американских горках.

Мы бежали, петляя между домами, перескакивали через мусорные баки, чуть не попали в ловушку с провалами под ногами — там кот среагировал молниеносно и буквально вытащил нас из пасти бетонной ловушки.

— Моя лапа — мой щит, — усмехнулся он.

Наконец, добежав до парка, где уже поджидал наш арендованный автомобиль, мы влетели внутрь, захлопнули двери и рванули.

В это время в темноте улиц послышался возмущённый рев моторов — охрана не собиралась сдаваться.

— Пацаны, — сказал я, — если выживем, я куплю каждому по огромному пиву.

— Я предпочитаю виски, — сказал кот, устроившись на заднем сидении, — и никаких вопросов.

Мы рванули по ночным улицам Киото, прячась от фар и камер.

Вдалеке, как в лучших триллерах, вдали замелькали полицейские машины.

— Вот это и есть выход из жопы, — сказал я, крутя руль и мчась к свободе.

Когда мы наконец пересекли городскую границу, оставив за собой храмы, турели, дроны и охранников с лицами, как у людей, которым недоплатили за переработки, я не чувствовал облегчения. Я чувствовал выживание. Словно сердце ещё билось по инерции, а реальность казалась слишком хрупкой, чтобы в неё поверить.

Мы встретились с Пайкой в условленном месте — у стоянки заброшенного караоке-бара на окраине Осаки. Она уже ждала. Стояла у машины в солнцезащитных очках, хотя солнце ещё даже не вставало. Крутая. Как будто она — не певица, а глава японской мафии, и мы только что у неё в долг попросили сто тысяч долларов и немного счастья.

— Ну как? — спросила она, когда мы вышли из машины, пахнущие гарью, пылью и лёгкой паранойей.

— Хранилище нашли. Брелок на месте, охрану обманули, ухо статуи по-прежнему оторвано, — буркнул Григорий, на ходу стряхивая с лап пыль из-под японского подземелья. — Всё как планировали. Почти.

— Кроме того, что за нами теперь охотятся и, возможно, мы официально в списке террористов, — добавил Боб.

Пайка кивнула. Улыбнулась. Как будто знала, что так и будет. Потом открыла багажник.

— Лезьте. Там спальники, вода и… доширак. Вы заслужили.

Мы переждали день. В мотеле у берега. Вдали от камер, людей и храмов. В комнате, где пахло морем, стиральным порошком и чем-то отдалённо напоминающим детство.

Я не спал. Я смотрел в окно. На улицу. На небо. На Пайку, которая репетировала в наушниках, не зная, что я на неё смотрю. Японское солнце медленно вставало, как будто у него была тяжёлая смена, и оно тоже хотело остаться в кровати.

Я был жив. Мы были живы. И у нас был артефакт.

Но главное — был момент. Ощущение, что всё — не зря.

Вечером был её концерт.

Стадион на двадцать тысяч человек. Огни. Шоу. Лазеры, голограммы, экран размером с дом. Я стоял сбоку, в технической зоне, в капюшоне, со значком "служба безопасности".

И, чёрт возьми… Я такого не видел никогда.

Она вышла — не как девушка, которую я знал. А как легенда. Как ураган. Пела, кричала, танцевала, словно держала мир на кончиках пальцев. Толпа ревела. Я стоял, и внутри меня всё горело — от восторга, от гордости, от желания подойти к ней и сказать всё. Всё, что накопилось с того дня, когда мы встретились.

Но не сказал.

Потому что знал — пока рано. Она в огне. А я ещё не готов быть тем, кто в этот огонь войдёт.

Я просто смотрел. И полюбил Японию. Всей душой.

Как любил её. Ту, что сейчас светилась на сцене. Ту, что не знала.

Пока.

ГЛАВА 19 «ЭТО ВСЕ, ЧТО ОСТАНЕТСЯ, ПОСЛЕ МЕНЯ»

Самолёт летел в Россию, разрезая облака, как скальпель реальность. Мы с Григорием сидели в хвосте салона — он, как всегда, вальяжно развалившись в кресле бизнес-класса, я — в размышлениях.