Царство

Я считаю, что это было сделано намеренно. Художник хотел, чтобы верующие приложили все усилия, лишь бы понять суть, только бы прикоснуться к чему-то недоступному.

Из того, что всё-таки можно разобрать невооружённым взглядом – только небо. В центре изображён Бог-Император в виде контуров человеческого тела, наполненного светом, а в девяти расходящихся от центра секторах – Его верные сыновья-примархи, начиная со златогривого Льва и заканчивая мрачным Кораксом.

В этот миг началась церемония. Я прекратил любование мёртвыми камнями храма и обратил внимание на очень даже живых людей.

Под аккомпанемент церковного органа появилась Сера.

В прямом свадебном платье с закрытой спиной и руками, она казалась тонким прутиком, который вот-вот переломится или отправится в полёт, подхваченный игривым ветерком. Белая кожа, белая атласная ткань с орнаментом из валов и втулок, шестерней и передач, только волосы – чёрные вьющиеся – уложены в некое подобие каре.

Сера на себя была непохожа. Сжалась, как пружина, и я всерьёз опасался, что девочка споткнётся и упадёт в самый неподходящий момент.

Одна надежда на магоса Децимоса.

Сера – сирота, воспитывалась культом, а поэтому он играл роль отца невесты, хотя статус позволял и церемонию провести.

Багровая сутана, фиолетовая шёлковая фашья, стола и манипул, украшенные золотой нитью, – Децимоса можно было принять за высокопоставленного техножреца, а, может быть, даже за генерала-фабрикатора какого-нибудь небольшого мира-кузни. В некотором роде так, конечно, и было.

Вслед за этой парой двигалась вереница сервиторов, которые несли иконы с образами Бога-Машины и Омниссии. Всё это попахивало скандалом, даже религиозной войной в храме Бога-Императора, если бы среди гостей не было Томаша Беркута, который убедил местных святош закрыть глаза на дерзкую выходку.

Ну а что ещё делать? Храмов, посвящённых Богу-Машине, на Литуане нет, и где, спрашивается, тогда венчаться членам культа?

Подозреваю, что это стоило Томашу нервов и больших денег, но тут в дело вступал ещё один гость – сам Георг Хокберг. Для него это торжество – не только повод отвлечься и хорошо провести время.

Церемонию освещали местные журналисты. Пиктографы и операторы голокамер собирались сохранить эти чудесные мгновения на долгие годы и для рекламы службы в Classis Libera.

Отвлекись от мрачных мыслей, рекрут! Смотри внимательно. Те, кто работает на господина Хокберга, по-настоящему счастливы!

Чтобы не вызвать инфаркт у местных священнослужителей, алтарь не тронули, даже на солею не поднялись. Сервиторы остановились неподалёку и образовали полукруг вокруг жениха и невесты, чтобы все металлические святые-мученики взирали с икон на венчание.

Проводил ритуал магос Аурум. Уж кто-кто, а эта махина куда лучше магоса Децимоса символизировала божество, под неусыпным взором которого совершались все таинства в культе, включая и брак.

Кстати… Вилхелм получил имя Фтор. Живите теперь с этим.

Началась литургия.

Аурум не громыхал, я сидел далеко, а поэтому почти ничего не слышал. Впрочем, не многое потерял, – Techna-Lingua своеобразна и понять хоть что-нибудь без знания языка и сложных слуховых имплантатов невозможно. Если когда-то и были общие корни с готиком, то время слишком далеко развело их друг от друга.

Большинство гостей тоже не знали язык культа Бога-Машины, а потому со временем заскучали. Литургия – это долго.

Я сам не слышал, но потом кого-то расспросил, кого-то подслушали известные сплетники или мои шпионы, но вот некоторые из этих разговоров.

– На борту скапливается много ценностей.

– Тоже мне, беда. Радоваться надо!

– Эти активы можно пустить в дело. Деньги не должны лежать.

– В прошлом веке, когда я пытался стать крупным рыночным игроком, большую часть моих активов заморозили после одной очень неудачной кампании. Если бы не золото на борту, меня бы свои вздёрнули.

– Времена меняются. Твоё положение как никогда крепкое. А лазерный луч или макроснаряд может мгновенно уничтожить львиную долю средств, и ничего потом уже не разморозишь.

– Хорошо… есть предложения?

А вот диалог других персонажей:

– В моё время, если у алтаря такую молодую девушку дожидался кто-то вроде Вилхелма, то оставалось только посочувствовать бедняжке.

– Ну, Сере же не четырнадцать. И вообще… напомни-ка мне, насколько ты старше своего мужа?

– Это другое!

Разговор ещё одной пары. Кого-то вы знаете, кого-то нет.

– Не хочешь ли ты исповедаться в грехах, дочь моя?

– Нере, прекрати! Веди себя серьёзно!

– Я серьёзно, детка! Я видел, что священник вышел. Пошли потрахаемся в исповедальне!

– Дурак!

Я же составил компанию Котару и расспрашивал его о свадебных обрядах на Ноктюрне.

Наконец Аурум сказал самые важные слова, которые от него хотели услышать все присутствующие. Вилхелм ответил "да", Сера ответила "да", и они поцеловались. Над молодожёнами пролетели херувимы, которые рассыпали белоснежные лепестки цветов, может быть, даже каких-то местных роз.

Восхитительный кадр. Я достану и пикты, и голозаписи на память.

Вернулась та самая Сера, которую я и запомнил с первой встречи. Щёки розовые, глаза горят, на мокром месте. Из-за слёз потекла тушь, и кто-то, кто не так хорошо знал Вилхелма, мог подумать, что тот отпустил дурную шутку или сказал глупость. Но всё это ерунда, а Вилхелм обращался с Серой, как с цветком.

Оставалось только порадоваться тому, что хотя бы чья-то мечта в этом холодном жестоком мире сбылась.