Царство

– "Отвращайтесь от зла, прилепляйтесь к добру", – так учат нас святые писания, – рассказывал Жерар Лабранш.

Он вцепился в подлокотники кресла, будто боялся сползти.

– "Ненавидьте зло, но отвратите свою ненависть от человека, творящего зло, ибо он болен. Искореняйте зло, но не людей".

Жерар смолк. Он словно бы забыл подготовленную речь и высматривал среди паствы тех, кто бы мог подсказать. Начался нервный тик: Жерар постоянно моргал левым глазом, дёргал головой налево же. Он обхватил лицо руками – и родной, и искусственной – и просидел некоторое время молча, пока не успокоился.

– Что… что, – начал Жерар, едва не взмолившись.

Борьба со слабым предательским организмом давалась святому тяжко. И всё-таки он собрался с духом и продолжил:

– О чём же хотели нам поведать древние мудрецы? – Он сделал паузу, зажмурился, скорее всего, приступ прошёл, и Жерар продолжил: – О том, что, глядя на носителей зла, мы не должны колебаться. Мы можем пожалеть человека, – ребёнка, женщину, старика, – но не можем… и не должны! Не должны щадить зло! Мы должны прижечь рану до того, как зараза распространится. В этом скрыто истинное милосердие! В этом, а не во всепрощении!

– Да, да! – подхватили первые члены культа, которые огнём и мечом претворяли в жизнь всё то, о чём говорил их лидер.

Жерар ещё раз осмотрел зал и остановил взгляд на одноглазом ребёнке с искажёнными чертами лица.

– Но как же быть со злом, ещё не совершённым? – спросил Жерар. – Со злом, которое ещё не зло? Должны ли мы отбирать жизнь, чтобы предотвратить нечто ужасное в будущем? Пусть даже жизнь невинного ребёнка? Жизнь собственного дитя?

Даже первые члены культа не спешили на этот раз поддержать лидера.

– Молчите, – проговорил Жерар и вздохнул. – Вот и я не знаю точно, а время уходит. Возможно, мы уже обречены. Решать надо было вчера, а мы и сегодня боимся помыслить.

Крёстная мать взяла ребёнка и в полусогнутом состоянии миновала соседей. Она направилась к выходу, не дожидаясь окончания проповеди, когда её нагнал возглас:

– Куда же ты, София? Я ещё не закончил.

Крёстная мать оглянулась, посмотрела в ледяные глаза Жерара, побледнела, а потом сорвалась с места.

– Остановите её, – велел Жерар, прикрыв глаза металлической ладонью.

Десятки рук вцепились в полы длинного платья. Отчаянное усилие, и в ткани только прорехи появились, вырваться не удалось. София заплакала, всё ещё не веря, что близкие люди – знакомые, даже друзья! – обернулись против.

И всё же культисты не превратились в дикое зверьё, почуявшее кровь. Они следовали словам святого, отвратили ненависть от человека. Женщину не били. Её привели к Жерару под руки. Если до этого Уран ещё не понимал, что за игру затеяли взрослые, то теперь плакал вместе с крёстной.

– Ты позволила милосердию затуманить свой рассудок, София, – проговорил Жерар. – Или… быть может, этот ребёнок – призрак несбывшихся надежд?

Жерар взял трости, прислонённые к трону, не без усилий поднялся, поморщившись, подобрался к дрожащей женщине и ребёнку, который размазывал сопли и слёзы по лицу. Он лишь изучал Урана, не произнося и слова, однако София не выдержала:

– Он совсем маленький! Уран ещё станет опорой культа! Его первым воином!

Жерар нахмурился.

– Возможно, – ответил он наконец. – Но, скорее, он повторит судьбу всех тех глупцов, кто считал, что сможет обмануть саму Ложь.

Жерар пристально посмотрел на тех мужчин, кто держал Софию под локти. Оба – прирождённые воины, но один из них не выдержал взгляда, другой проглотил холодную слюну и попытался найти опору в соратнике.

Наверное, никто бы не взялся предсказывать, что бы случилось в храме, если бы на службу не явился Котар. Как и всегда примерно в одно и то же время.

Котар застыл у входа – тьма с пылающим взором в белой мантии. И мгновения не прошло, как сверкающее око сменило оттенок тлеющих углей на синее колдовское пламя.

– Тебя-то я и ждал… – Жерар сделал паузу, а потом добавил: – Отступник.

Котар даже не моргнул. Он проговорил:

– Ждал меня, но напугал невинных.

Котар не спешил, не показывал всё, на что способны Ангелы Смерти, но было в его голосе нечто такое, от чего задрожали руки и у ветеранов. Не все прихожане перебороли страх, кто-то бежал, не оглядываясь.

Однако вокруг Жерара всё-таки возникли ряды тех, кто готов был его защитить, пусть даже ценой собственной жизни. Котар навис над одним таким, но тот и шага назад не сделал, хотя с его лба градом стекали капельки пота.

– Я и пальцем их не тронул, – ответил Жерар. – Возможно, есть причина, почему они меня боятся.

– Как и у твоих воинов. – Котар кивнул на культистов.

Ладони превратились в кулаки, кто-то судорожно сжимал дубинки. Ни пистолета, ни хотя бы ножа. Но всё же они были готовы к безнадёжной схватке.

Жерар ухмыльнулся и ответил:

– Это испытание воли.

Котар проскрипел металлическими зубами, вытянул вперёд аугметическую руку и сказал:

– Отдай мне ребёнка и отпусти женщину, иначе я сам их заберу.

– А ведь ты даже не попытался оспорить моё обвинение, – проговорил Жерар. – Как ты вообще смеешь хоть что-то требовать? Здесь?!

К концу реплики черты лица Жерара исказились. Не физиономия – оскал!

– Судить меня будет Бог-Император, – отозвался Котар. – Ты отмечен Его благословением, это так, но не забывайся. Ты – не Он!

Культисты перед Котаром, наконец, отодвинулись, а вот Жерара ни враждебный тон, ни пылающий взор колдуна ничуть не поколебали. Совсем небольшой человечек, изувеченный ветеран войны, но в изломанном теле скрывался могучий дух, ничуть не меньший, чем у Котара. Необходимо было вмешательство высших сил, чтобы предотвратить кровопролитие.