Цена Победы

Так, пора отправлять семью в апартаменты, а самому аккуратно «отскочить». Иван Владимирович обещал показать кое-что важное и любопытное.

Москва, харчевня «Зелёный поросёнок», 1 (14) января 1917 года, воскресенье, после обеда

— Заведение сие правильнее было бы именовать «Бройлером»! — весело, но негромко просвещал меня заместитель Артузова. — Нынешний владелец выкупил его именно после того, как благодаря вам резко подешевела курятина. Кормят тут сытно, но недорого — мясо птицы, потроха, маргарин и самые дешёвые овощи — капуста, свекла и картошка. Из напитков — чай да полпиво.

— Что, совсем спиртного не подают?

— Официально — нет! — хитро улыбнулся он. — А негласно вы можете прямо у входа прикупить пузырёк со спиртом, и добавить в напиток столько градусов, сколько пожелаете. При этом сторонних торговцев гонят в шею, продают только люди господина Хворобьёва, здешнего хозяина.

— А зачем мы сюда пришли? Да ещё в таком виде?

Видок у нас был ещё тот! Мои волосы, к примеру, обесцветили перекисью, а лицо «украшали» борода и усы той же масти. Одежда тоже соответствовала образу не особо преуспевающего приказчика, да ещё после загула. Иван же Владимирович был одет в шинель без знаков различия, которую носили в основном уволенные из армии по ранению.

— Заведение тут делится на три части. Центр нижнего этажа, как видите — «стоячие» столики, туда идёт публика попроще, только выпить на скорую руку да закусить пирожками. Вдоль стен первого этажа идет помост с «сидячими» столиками, там можно перекусить плотнее — щи, каша, плов, колбаски. А на второй этаж пускают благородную публику.

Тут он протянул мне кружку с полпивом, предлагая чокнуться.

— Надеюсь, для нас вы ничего не крепили?

— Из пузырька я кой-чего добавил! — не стал отпираться он. — Иначе окружающим было бы подозрительно. Но вы не тревожьтесь, в моём пузырьке вода кипячёная. Что ж я, без понятия что ли? Нам голову трезвую надо иметь. Именно для того, чтобы пьяных слушать. Мы сели удачно. С одной стороны простые отпускники стоят и пьют, с другой — унтер-офицеры. Вы пейте и слушайте. И закусывать не забывайте, чебуреки тут просто отличные!

Некоторое время ушло на то, чтобы перенастроиться и начать слушать, что говорят соседи.

— Я когда в пятнадцатом годе мобилизовался, уже хреново было. Ни досок не достать, чтобы забор подновить, ни извести с купоросом. Идёшь, бывалоча, по селу, а избы и заборы — серые все. А нонеча — не то, что давеча! Заборы щербатые уже и покосившиеся, нет мужиков, чтобы ремонт справить. А кто есть, те в поле зашиваются. А главное что? В центре села изба Гната-импотента. Что? Да нет, у него изба детей полна, просто справку через тестя-фершала получил. Так у того изба аж сияет, побелка не просто свежая, а с купоросом, эвона как! Нет, — с сожалением сказал служивый, — морду я ему начистить хотел да не успел. Уполномоченный из города приехал да забрал на трудовую мобилизацию. Говорят, будет каналы где-то в Фергане рыть.

Ну, понятно. Со стройматериалами поначалу было трудно, а потом уже и обычную мужскую работу справить некому стало. Ну да, надеюсь, отпускники это подправили. Так, этот допил и ушёл. Ничего, народа вокруг хватает.

— Нет, моя честная была! Посёлок-то маленький, не утаишь. А вот за дочкой старшей не уследили. Жених-то ейный на фронт до свадьбы ушёл, и других тоже позабирали. Вот она и спуталась с пришлым, из города. Только он уже женатый оказался, развлёкся да сбежал. А нам ворота дёгтем измазали. Эхма… Они ж мне не писали, а девку едва успели из петли вынуть. Ну, моя подумала немного, да отправила её в Дулёво на завод, фарфор делать. Городские на это попроще смотрят, глядишь, и сыщет себе такого, кто замуж возьмёт. Ну и семье позора меньше. Эх-х-х, что ж война проклятущая наделала!

Я только вздохнул. А что делать? Бабам да девкам тоже трудно, природа своего требует, а мужики на фронте да по стройкам.

— А ты слыхал, царица-то кайзеру больше не звонит! В монастырь приехала, сюда, в Москву. Ага, грехи перед народом замаливает! Что? Вот и я говорю, что хорошо. Поняла она, что наш верх в войне берёт!

Надо же, быстро слухи бегают. Аликс всё не оставляла надежды исцелить цесаревича. Как услышала, что у неё на родине есть специалист в этой области, сразу и пригласила. Тот воспользовался перемирием и приехал. Вот только результат был неожиданный. Я и сам об этом подзабыл, а этот немец установил, что гемофилия передаётся только по женской линии. И прямо, не скрывая, выложил это ей. Дескать, всё дело в вашей крови, и вылечить нельзя. Но можно найти ему здоровую невесту и как можно раньше заделать внуков. Именно внуков, мальчики будут здоровы. А вот девочки- по-разному. Половина будет здорова., а вторая — останется носительницами.

Аликс сначала не хотела верить, вызвала наших учёных, но те с немцем согласились. И это её подкосило. Вот и ездит к своей сестре в монастырь, душу молитвой успокаивает. Но народ, кажется, отнёсся к её религиозности одобрительно. Кому я не завидовал, это Николаю. Во-первых, без любимой жены ему трудновато. А во-вторых, она его уже задолбала требованиями срочно подыскать Алексею невесту!

— А я тебе говорю, это всё буржуи на простом народе наживаются!

— Не скажи, браток! Станки ломаются всё чаще, а ремонт да зарплату наладчиков откуда брать? Из выручки! Вот только цены Правительство контролирует, не даёт повышать. Да ещё и часть выручки облигациями военного займа платит. Вот и получается, что за ту же зарплату работать больше приходится.

Интересно, а это кто такой экономически грамотный? Ага, студенческий мундир. И значок «Прогрессоров» на лацкане. Понятно! И ведь он ещё не всё сказал. На пулемёты, мины и карабины Нудельмана цены не просто контролировали, их снижали! И уголь железным дорогам почти по себестоимости продавать приходилось, и сталь по льготным ценам. Правда, и они в ответ тарифы не поднимали, а на провоз топлива и стали даже снизили.

Слушали мы долго, пока в меня не перестали помещаться полпиво и чебуреки.

— Я вам потом сводный отчёт дам! — уже громко сказал Иван Владимирович, когда мы вышли на площадь. — Но и сейчас ясно, что отпускники из тыла много негатива везут. А в таких трактирах есть специальные люди, что расспрашивают, да разговоры в нужную сторону наводят. Полиция их на заметку берёт, но толку от этого — чуть! Контактов сейчас ни с кем подозрительным не поддерживают, деньги, если и брали от кого, то раньше, пока мы их не знали. И крамольных речей не ведут. Но!

— Но в итоге они заражают своим негативом и тех, кто сам довольным возвращался, — продолжил его мысль я.

— А в частях к этому подключаются агитаторы, листовки и прочая «окопная правда». Внушают мысль, что страдал весь народ, а в результате одни богатеи нажились!

— Да уж! — кисло подытожил я полученные новости. — Похоже, этот процесс не сам по себе идёт, его финансируют и направляют.

— Точно так! Причём в среде генералов и старших офицеров говорят о том, что мир наступает, а в чинах продвинулись лишь любимцы Великого князя Александра Михайловича. Ударники, лётчики да бронеходчики.

— Им бы так «продвинуться»! — зло рыкнул я.

из мемуаров Воронцова-Американца

'…На всякий случай я постарался, чтобы в столицу вернули лейб-гвардию, а также убедил организовать именно в столице эдакий обмен опытом ударников, бронеходчиков и пулемётчиков. С одной стороны, польза от такого мероприятия несомненна, с другой — они получали поощрение, за казённый счёт скатавшись в столицу и получив возможность там погулять. А третьим, и самым главным для меня было то, что под рукой у генерал-губернатора появился почти десяток тысяч верных и умелых бойцов.