Цена Шагала

Тот появился вовремя. Это был щуплый, безвозрастный человек в дешевой турецкой кожаной куртке, надетой поверх такого же недорогого костюма, в кожаной кепке на лысеющей узкой голове, с видавшим виды кожаным портфельчиком в руках.

–  Здесь тихо?
– спросил он вместо приветствия.

–  В самый раз, - ответил Василий Семенович.

Они спустились в ресторан. Непонятно, что имел в виду Василий Семенович, утверждая, что в зале тихо, поскольку первое, что услышали приятели, войдя туда, - рев электрооргана и классический, чуть с хрипотцой голос, словно созданный для блатного шансона. Однако Дмитрия Владимировича это почему-то не смутило.

–  Ну, как?
– спросил его Трегубец.

–  Отлично, - ответил Пакин.

Провожаемые невысоким полноватым официантом с круглым крестьянским лицом, они прошли к дальнему от входа столику, огороженному от основного зала невысокой фанерной перегородкой, усевшись друг напротив друга, принялись внимательно изучать меню.

–  Сам-то здесь когда-нибудь ел?
– спросил Пакин.

–  Пару раз, - ответил Трегубец.

–  Вкусно?

–  Нормально.

Изучение меню заняло минуты две, от силы три. Они подозвали все того же хлопца, заказали пол-литра водки, две ухи по-монастырски, свинину на косточке и бутылку «Боржоми».

–  Говорят, ты опять набедокурил, - сказал Дмитрий Владимирович, глядя бесцветными глазами в лицо Трегубцу.

–  Такой уж характер, - рассмеялся Василий Семенович.
– Никак не могу начальству угодить. Вот из кожи вон лезу - ан не получается!

–  В наши-то лета поосторожнее надо быть, - ответил Пакин.

–  Надо бы, надо, - сокрушенно покачал головой Трегубец.
– Взял бы в ученики!

–  Хлопот с тобой много, - парировал Дмитрий Владимирович.

–  Ну что, полечимся?
– предложил Василий Семенович, разливая по рюмкам беленькую.

–  Дай бог, не последняя, - так же не интонируя произнес Пакин и опрокинул рюмку в глотку.

–  У-гу, - кивнул Трегубец и отправил в свою положенные пятьдесят граммов.

–  Ну что, подождем горячего или сразу о делах побеседуем?
– хмуро спросил Пакин.

–  Да как скажешь, Дмитрий Владимирович. По мне - все одно.

–  Ну, тогда, чтобы аппетита не портить, давай сразу закруглимся. Зачем звал?

–  Да вот, понимаешь, - начал Трегубец, - копал я тут одну историю, не так тебе интересную…

–  Понял, без подробностей, - поторопил Пакин.

–  Я и говорю. Копал, значит, историю, и всплыл там один персонаж, очень, понимаешь, интересный мне персонаж, я бы даже сказал, нужный. Да вот беда: подобраться к нему без твоей помощи я никак не сумею.

–  Что, обессилила доблестная милиция?

–  Милиция-то не обессилила, да человечек этот не в моей юрисдикции.

–  То есть?

–  А что и слышишь. Проживает он, понимаешь, в славном городе Лондоне, а от меня это ой как далеко. Не по средствам мне путешествия.

–  Считаешь, мне по средствам?

–  Я, Дмитрий Владимирович, в твой карман не лезу, авуаров, так сказать, твоих считать не буду. Но вот, мне кажется, тебе точно по средствам узнать о человечке моем.

–  Имя, фамилия, - произнес Пакин.

–  Записывать, конечно, ничего не будешь?

–  Удивляюсь я тебе, Василий Семенович. При моей профессии что-то записывать?

–  Кошенов Илья Андреевич. Не попадалось тебе такое имя?

–  Кошенов, - повторил Пакин и пожевал губами.
– Почему же заинтересовал тебя этот господин?

–  Сам же просил без подробностей, - отозвался Трегубец.
– Так, случайно возник в поле зрения. Меня, собственно, не столько он сам интересует, сколько его друзья и знакомые. Из серьезных, конечно.

–  Ну, так, - начал Пакин.
– Илья Андреевич - человек серьезный. Филантропией и чем-либо в этом духе не занимается. Однако и в вашей тусклой уголовке не замечен. Это наш клиент, правда, бывший.

–  Поясни, Дмитрий Владимирович.

–  Ну, на этой территории: валюта, в особо крупных, замечу, иконы, живопись, предметы старины. Да, еще заметная деталь: профессиональный игрок.

–  Катала?
– удивился Трегубец.

–  Нет, не катала, просто профи. Любил, знаешь ли, пулю по серьезному расписать.

–  Что же вы его, такого серьезного, выпустили?

–  А как было не выпустить! Выезжал он официально, с выставкой из его собрания. Ну, а что не вернулся, так знаешь: в Европе за руку удержать трудно.

–  И ваши зонтики знаменитые не помогли?
– улыбнулся Василий Семенович.

–  Ах, брось. Начитался детективных романов. Этим не мы, этим Болгария занималась. А Илья Андреевич твой - человек для зонтиков никчемный.

–  Что-нибудь еще добавить можешь, Дмитрий Владимирович?

–  Да добавлять можно хоть целый час, но я, по старости своей, уж и не упомню ничего.

–  Ну-ну, не прибедняйся.

–  Здесь в его окружении были в основном люди искусства - это точно не твой профиль. Кинорежиссеры, литераторы, драматурги: друзья, так сказать, и клиентура.

–  Ну, а «деловые»?

–  Попадались, конечно. Чтобы какого-нибудь Рубенса купить, большие деньги нужны.

–  Неужто уж Рубенса?
– удивился Василий Семенович.

–  Ах, всяко бывало, всяко бывало, - выдохнул Пакин.
– Налей-ка еще по одной.

Они снова выпили, и Пакин продолжал:

–  Что с ним теперь - точно навскидку сказать не возьмусь. Но если дашь мне денька три - попытаюсь нарыть для тебя что-нибудь занятное.

–  То есть контакты с родиной не исключены?

–  Не только не исключены, а почти официально зарегистрированы.

–  Поясни, - попросил Трегубец.

–  Да он соучредитель одной из московских фирм, теневой, конечно. И занимаются они его любимым делом: антикварной торговлей, изготовлением копийной мебели. Насчет прибыли этой фирмы не скажу, сам не интересовался. Но дело законное, по всем бумагам проходит.

–  Выходит, и в Москве он бывает?

–  Редко, в последнее время редко. Да что тебе в нем?

–  Да видишь ли, фигурант один мой с ним связался, да и попал как кур в ощип, потому что ходы к Илье Андреевичу не только у моего фигуранта были, а и у какого-то человека посерьезней, каковой за подопечным моим активнейшую охоту устроил. Вот я и хочу выяснить, кто же этот таинственный инкогнито, что с такой легкостью убийц наряжает, и нет от него ни в Москве, ни в Петербурге, ни за кордоном никакого спасения.