Цейтнот

Ванде хотелось кричать.

— Мамочка, обними меня, — Лила протянула руки к Лоре, и та опустилась на колени перед дочерью, чтобы заключить её в объятия.

Эта сцена вызвала в Ванде бурю эмоций. Ей бы сейчас так сильно хотелось обнять свою маму, лица которой она уже почти не помнила. Даже Пьетро стёрся из памяти ластиком.

— Это я виновата? Я обиделась на него из-за того, что он не пришёл ко мне на концерт. Может, ему не понравилось, что я сказала про него много гадостей? — поинтересовалась Лила, когда мать взяла её на руки.

Купер зло закатил глаза, поражаясь глупости сестры, и Ванда краем глаза заметила, с какой неприязнью взглянул он на неё. Пулей вылетел из кухни прямо на улицу, даже не захватив куртку. Девушка дёрнулась было за ним, но помедлила, растерянно оглядываясь. Лора была занята огорчённой дочерью. Наташа утешала Нейта, беспокойно вертящегося в её руках. Он не понимал, почему мама часто плачет и почему с ним никто не играет, и то и дело закатывал истерики, рыдая до посинения. Нат выглядела немного заплаканной и испуганной, такой Ванда никогда её не видела. Но спокойной, будто понимала, что сейчас она является опорой и поддержкой для единственной подруги. Наташа обернулась, окидывая Ванду взглядом, но впервые она не почувствовала себя оплёванной или пристыженной. Романофф ни разу ничего не предъявила ей за всё это время. Будто обессилела кого-то осуждать.

На улице стыла метель. Ступеньки были скользкими, и Ванда чуть не навернулась на них, зябко кутаясь в пальто. Ей не хотелось столкнуться с Купером, она уже догадывалась о причине его злобы. Пожалев, что не захватила шарф, Ванда уверенно двинулась на замёрзшее озеро. Путь предстоял долгий.

***

Озеро подёрнулось толстой коркой льда, и девушка ступила на шершавую, припорошенную снегом поверхность. Ванда любила это место, здесь дышалось легко. У них с Клинтом было слишком много мест, оставшихся теперь памятными для неё. Но она знала, что скорее всего никогда больше сюда не вернётся. Ей не хотелось напоминать Лоре о себе. Она такого не заслужила.

Метель бесновалась, снег плевал в лицо колючками, но Ванда всё же разглядела чуть вдалеке одинокую сгорбленную фигурку в чёрном пиджаке. Подумав, девушка медленно двинулась навстречу, узнавая Купера, одиноко сидящего в декоративной лодке на берегу. Лодка была маленькой, на ней никто никогда не плавал, и скорее это была песочница, но Купер всё равно взобрался в неё с ногами и утирал лицо. То ли от снега, залепившего глаза, то ли от слёз.

Ванда присела рядом, готовая уйти в любой момент, если парнишка сорвётся или просто вежливо попросит уйти. Но он молчал.

— Я так и не извинился перед ним, — прохрипел Купер, дрожа от холода. Ванда стащила со своих плеч пальто и накрыла им мальчика. Он позволил до себя дотронуться. — Мы ни разу нормально не поговорили. Я всё время кричал на него, срывался, наговорил столько гадостей, что теперь тошно. Я бы забрал все свои слова обратно, если бы мог.

Купер шумно всхлипнул, шмыгая носом, и взглянул на Ванду, а потом уткнулся взглядом свои ботинки.

— Папа очень хотел объясниться, но я не стал его даже слушать. Потому что в таких случаях все разговоры заканчиваются фразой «Ты ещё маленький. Вот вырастешь — поймёшь». А понимать я не хотел и не хочу. Я всё ещё обижен, но я не хотел, чтобы он умирал. Хотел, чтобы ему было больно, и он страдал, но не хотел, чтобы он оставлял нас с мамой одних! Он был самым лучшим в мире отцом, и, что бы он не натворил, я всё равно любил его. Я так и не простил, а теперь, даже если и прощу, то не смогу сказать ему об этом в лицо.

Купер внезапно зарыдал, низко опуская голову почти к коленям. Ванда мягко накрыла его плечо своей рукой, крупно дрожащей на морозе.

— Я боюсь, что у меня о нём останутся только самые плохие воспоминания, — размазывая сопли, признался мальчик, и Ванда рискнула его обнять.

— Это не так. Остаются только самые светлые, о самых худших ты даже не вспомнишь. Как бы сейчас ты не злился на папу, ты всё равно назвал его самым лучшим отцом. Значит, ты его всё ещё любишь. Значит, ты его простил. Терять родителей больно, но мы все с этим когда-нибудь столкнёмся. Зато у тебя есть мама и брат с сестрой. И куча родственников. У меня с Пьетро не было никого.

Купер странно на неё взглянул, и Ванда внезапно пожалела о сказанных словах.

— Давай вернёмся обратно. Ты ведь совсем замёрз.

Купер нехотя встал. В его глазах, так сильно похожих на глаза Клинта, она читала прямое обвинение в свой адрес.

***

Стив протянул ей чашку чая, и Ванда обхватила горячую кружку ледяными руками. Пальцев она почти не чувствовала.

— Пора ехать. Тебя подвезти?

Ванда кивнула, отхлёбывая обжигающий напиток. Он отдавал чем-то знакомым.

— Что ты туда добавил?

— Не я. Тони. Немного коньяка, — слегка смущённо признался Стив, но Ванда злиться не стала. Ей почему-то было абсолютно безразлично всё, что происходило вокруг.

— Что теперь будет с Лорой? — осторожно спросила Ванда.

— Я слышал, что она планирует продать ферму и переехать к родителям. Но есть парочка препятствий.

— Например?

— Здания на участке не достроены. А ещё ей страшно продавать дом, в котором выросли её дети.

— Я слышала, она сокрушилась, что не проживёт на социальное пособие и зарплату переводчицы.

— Нет, ей будут помогать. Да и Старк в стороне не останется.

Ванда молчала, обжигая губы чаем. Зубы мелко стучали по кромке кружки.

— Не понимаю, — она вздохнула и покачала головой.

Стив недоумённо нахмурился.

— Не понимаю, почему Клинт выжил тогда и почему умер сейчас. Почему все, кого я люблю, умирают? Неужели мой брат погиб за него, чтобы я разрушила его жизнь? Неужели Пьетро отдал свою жизнь ради того, чтобы смерть всё равно заполучила Клинта себе? Почему в жизни всё так чертовски несправедливо? — Ванда опустила пустую кружку на стол и взглянула на Стива. Он молчал. — Ты весь день так на меня смотришь. Будто следишь за мной. Выглядит так, словно ты боишься, что я что-то с собой сделаю.

Стив поджал губу и виновато опустил взгляд.

— Я что, тебя разоблачила? — Ванда невесело усмехнулась. — Выбрось это из головы. Раньше я была слишком слаба без Пьетро, но Клинт вытащил меня из такого дерьма, что я не посмею очернить его память своими глупыми выходками.

— Он просил приглядывать за тобой.

— Да? Будь осторожен, Роджерс, — бесцветно прошептала Ванда, выглядывая в окно, — все, кто пытается меня защитить, погибают.