Цейтнот

На языке кровоточило сожаление, что так и не сдержала вчерашних слов, что вновь о них забыла, что чёртов Бартон опять всё разрушил. Он всегда всё портил, сколько она его знала. Пытался сдержать данные слова, но всегда этим пренебрегал.

Его тёплые руки забрались Ванде под свитер, и она горько выдохнула ему в губы. Она не хотела этого, не хотела снова его обнимать, целовать и спать с ним, но, когда он её касался, она забывала обо всё на свете. Боялась думать о чём-то другом, о Лоре, о его детях, о Натаниэле и даже о Пьетро, который бы точно такого не одобрил. Боялась испортить момент.

Ванда стянула свой свитер через голову, и её волосы мигом наэлектризовалась. Клинт прикоснулся к её обнажённому плечу и поморщился, когда его ударило лёгким разрядом. Ей нравилось чувствовать себя любимой и желанной. В её маленьком тесном мире никто её не любил, разве что брат. Клинт не был её первой любовью, но Ванде казалось, что он был первой настоящей и взрослой, пусть и с лёгким душком измены и предательства.

Ей хотелось раствориться в этом чувстве вседозволенности и удовольствия, почувствовать себя женщиной, и Клинт давал ей всё это с лихвой. О проблемах они подумают завтра. Вдоволь настрадаются и поплачутся, но завтра.

У Ванды к щеке прилипли чёртовы конфетти, и сколько Бартон не пытался их убрать — не получалось. От одного только вида её обнажённого тела у него в брюках стало тесно и жарко, и она это чувствовала своей задницей, сидя на нём верхом.

За окном сгущались сумерки, и только разноцветный свет гирлянд отбрасывал на них блики.

Ванда нависла над Клинтом, её волосы упали ему на лоб, и они долго целовались, то и дело отлипая друг от друга, чтобы взглянуть в глаза или содрать одежду. Ванда ёрзала на Бартоне, с улыбкой видя, как от желания в его глазах вспыхивают искры. Он подавался ей навстречу, рваными движениями расстёгивал ремень на брюках, на своих и её. Запускал руки ей в джинсы, и она вздыхала, стараясь унять стоны, чтобы не вышло слишком громко.

У него во рту был вкус яблок и гвоздики, и Ванде казалось, что нет ничего слаще, даже мёд. Она спустилась ниже, наконец, помогая Бартону избавиться от своих штанов, и устроилась между его разведённых ног, порочно облизывая свои губы. Он схватил её за плечо, царапая ногтями ключицу там, где лямка лифчика от натяжения больно впилась в кожу. Провёл пальцами по её шее, а затем запустил пятерню в волосы, наматывая их на кулак, но не давил, не насаживал, не навязывал свой темп.

Клинт дёргался, ощущая глубину, жаркую, тесную, мокрую. Ванда наслаждалась тем, как перекатываются мышцы его живота, напрягаются под тонкой кожей, на которой плясали красно-зелёные цвета гирлянды. Улыбалась, когда резко дёргался его кадык, и он мучительно стонал, выгибаясь в спине.

***

Клинт провёл пальцами по шрамам на руках Ванды. Длинным, белесым, почти незаметным, и девушка во сне инстинктивно закуталась в одеяло, не позволяя Бартону касаться её рубцов.

— Не трогай, — пробормотала она, отворачиваясь.

Клинт с улыбкой убрал её волосы с подушки, заправил за ухо, поцеловал в макушку и блаженно вздохнул. Он впервые за всё это время чувствовал себя по-настоящему счастливым.

Под толстым одеялом обоим было тепло, можно сказать, жарко, но всё равно Ванда жалась к Клинту, словно бы пыталась слиться с ним воедино. Он приобнял её, утыкаясь носом в шею, и она сонно хихикнула:

— Щекотно.

Бартон водил руками по её обнажённому телу, порой надолго задерживая ладони на девичьей груди или бёдрах, целовал между лопаток и в плечо, заставляя Ванду ёжиться от холода, когда поднимал одеяло.

— Я люблю тебя, — прошептал он, и на секунду Ванда замерла, резко распахнув глаза.

Клинт с силой сжал её бок своими пальцами, будто требуя ответа или хоть какой-то реакции, но девушка молчала, испуганно смотря перед собой. Затылком она чувствовала его взгляд, прожигающий и, может быть, слегка растерянный, но сказать так ничего и не смогла. Она мечтала услышать эти слова, но в её голове это выглядело по-другому, да и Лоры в её воображении не существовало. Потому что так было проще: никаких преград. И, несмотря на то, что Ванда сама не раз говорила Бартону, что любит его, сейчас повторить эту фразу она была не способна. Ей было стыдно перед Лорой и немного неловко за Клинта. Словно бы он этим признанием похоронил свой брак и окончательно унизил жену.

Ванда выпуталась из объятий Бартона, попыталась сесть, но Клинт снова повалил её на подушки. Его руки касались запретных мест и поцелуи были слишком пылкими, чтобы устоять, и Ванда почувствовала себя безвольной куклой, которая была согласна на слишком многое ради Бартона. Он сминал её губы, коленом раздвигал ноги, располагаясь между ними, и Ванда невольно застонала, когда он вошёл в неё.

Когда ноги, наконец, перестала скручивать дрожь, а Клинт тяжело дышал, развалившись на простынях, Ванда села на постели, опуская пятки на холодный пол. Контраст был ошеломительным, и она подтянула колени к груди, поднимая измятую рубашку Бартона. Клинт наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц, и Ванда внезапно засмущалась, натягивая на плечи его рубаху.

— Куда ты? — поинтересовался он, лениво потягиваясь. Ванда отвела пристыженный взгляд от его голого торса и поправила волосы.

— Приготовлю завтрак.

— Я тогда в душ.

Ванда отыскала на полу своё бельё, и Клинт внезапно посерьёзнел, даже привстал.

— Ты не против, если я перевезу к тебе свои вещи?

Девушка застыла, второй раз за это утро ошарашенная словами Бартона, и отвернулась, продолжая собирать с пола раскиданные вещи. Стало немного не по себе от таких новостей.

— И что это значит? — осторожно спросила Ванда, растягивая слова словно невкусную жвачку.

Она обернулась, заглядывая в холодные пепельные глаза Клинта, невероятно серьёзные и полные решимости. Глупой и наивной.

— Когда ты живёшь в гостинице — это значит, что вы с Лорой просто взяли перерыв и думаете над своими отношениями. Но если ты переезжаешь ко мне, то… Это значит, что ты сделал выбор, окончательный и бесповоротный.

— Пусть так.

Ванда недоумённо нахмурилась. Эта перспектива её пугала. В большей степени именно из-за того, что Клинт и сам не мог сказать, что у него с Лорой и чего он ожидает от их брака. Ей не хотелось причинять боль его жене, Ванда и так чувствовала ответственность за их раздор. Было очень стыдно перед детьми Бартона, но это не мешало Ванде продолжать спать с их отцом. И её это огорчало.

Девушка так и не ответила, оставила Клинта в комнате, и её маленькая удаляющаяся фигурка вдруг показалась ему сломанной и слишком потерянной. Он снова разрушал Ванду изнутри, знал это, но ничего не предпринимал, чтобы прекратить.

Ванная больше не скалилась на него неприятными воспоминаниями, хоть и навевала жуть. Клинт долго стоял у раковины, топча коврик под ногами, зная, что под ним въевшиеся в щели между плиткой пятна крови.

Ванда угрюмо варила кофе на плите, одновременно жаря яичницу и руки её дрожали. Признаться Клинту в том, что она не хочет, чтобы он бросал семью, она не боялась, но и не могла этого сделать. Он бы всё равно проигнорировал её слова. Слишком он был увлечён ею в последние дни. И угораздило же её влюбиться в женатого мужчину!

От неприятных мыслей Ванду отвлёк резкий звонок в дверь. От неожиданности кофе расплескался по плите, и девушка чертыхнулась, недоумевая кого могло к ней привести в такую рань. Она быстро натянула джинсы, на ходу заправляя слишком длинную рубашку за пояс.

— Стив?

Роджерс весело ей подмигнул, дыша в лицо морозом и только что выпавшим снегом. Он удивлённо оглядел её, и под этим колючим взглядом Ванда внезапно почувствовал себя голой.

— Судя по твоему удивлённому лицу и тому, что ты ещё не одета, я могу предположить, что ты забыла.