Цейтнот

***

Ночной мороз больно кусал за щёки и забирался за шиворот. Снег звонко хрустел под ботинками, и Ванда улыбалась своим мыслям, разглядывая украшенные ещё с месяц назад витрины. На площади остро пахло хвоей и петардами. Бартон долго изучал её лицо, в темноте бледное, фонари и рождественские гирлянды отбрасывали на него яркие блики: красные, зелёные, голубые.

Ванда катала на языке слишком много слов, чтобы можно было сразу собрать их воедино, поэтому она молчала, изредка кидая взгляд на своего спутника.

— Прости меня.

— За что? — удивилась девушка.

— Что не поговорил с тобой и выгнал из дома, словно нашкодившего щенка. Даже не извинился. Поступил как урод, и мне жаль, что я тебя обидел.

Ванда снисходительно улыбнулась, но промолчала. Остановилась у автомата с кофе, и сильнее укуталась в пальто. Было очень холодно. Бартон купил обоим по стаканчику, и Ванда уселась с ногами на ближайшую скамейку, обхватив обжигающий кофе ладонями. Сквозь перчатки медленно разливалось тепло. Клинт присел рядом, мешая противно коричневую сладкую бурду, и с улыбкой наблюдал за девушкой. Она отпивала горячую жижу мелкими глотками, грела лицо в пару и разглядывала мимо снующих людей. Пора рождественских хлопот, народ толпами выбирал подарки — звёздный час торговых центров.

— У тебя красивая помада, — не выдержал Бартон, и Ванда удивлённо провела языком по губам.

Слегка запунцовела, понимая, что Клинт сейчас смотрел на них, может быть, вспоминал их поцелуи, полные огня и сожаления, и пригубила кофе, оставляя на кромке стаканчика бордовый след. Взглянула на Бартона, он смотрел в её сторону с улыбкой. Несколько секунд они обменивались застенчиво-неловкими взглядами, словно подростки, и Клинт поднёс ко рту стаканчик. В свете витрин мелькнуло его обручальное кольцо. Ванда выразительно на него взглянула, и улыбка слетела с её лица, она отвернулась, уже без особого желания допивая отвратительный на вкус напиток. В этот момент Бартону захотелось стащить с пальца злосчастное кольцо, но оно застряло, Клинт пробовал снять его ещё вчера.

— Лора звонила мне, — заявила Ванда, и у него внутри всё похолодело при этих словах.

— Когда?

— В прошлом месяце. Спрашивала, как мои дела. Мы немного поболтали, — девушка смяла стаканчик и прицельно запустила им в урну. Попала. — У неё был грустный голос.

Клинт молчал, не зная, что и добавить.

— У Лилы скоро школьный спектакль, Лора сказала, что вы вместе на него пойдёте. А двадцать шестого поедете к твоим родителям.

Бартон удивлённо хмыкнул. Судя по всему, жена стыдилась их размолвки, раз не стала светить грязным бельём перед посторонними. Не каждому захочешь рассказать, что муж изменил.

— Да. У нас традиция, Рождество отмечаем дома, а на следующий день едем либо ко мне, либо к ней. А ты?

— Что?

— Как будешь праздновать Рождество?

Ванда безразлично пожала плечами.

— С тех пор, как умерли родители, для меня это уже не праздник. Я даже ёлку не ставлю. А так… Роджерс пригласил меня отпраздновать вместе.

— Вдвоём? — Ванда взглянула на Бартона с ухмылкой. Он ревновал, что-то мелькнуло в его голосе. Собственническое.

— Нет, там будет Сэм со своей подружкой. Мария Хилл, Шэрон, может, кто ещё. Скучать не буду.

Клинт кивнул и сжал пальцы в кулак. Он чувствовал пульсацию в безымянном пальце, где давило кольцо. Ванда встала, разминая затёкшие ноги, и Бартону захотелось обнять её, притянуть к себе, усадить на свои колени. Они молчали, медленно прохаживаясь по площади, щедро украшенной к Рождеству, и оба чувствовали друг друга неловко, понимая, что между ними много скомканных недосказанных слов.

У Клинта сердце выпрыгивало из груди при взгляде на Ванду, хотелось расцеловать её, увязая в грехе. Ему нравилось чувствовать себя уязвимым рядом с ней, признавать её власть над собой. В присутствии Ванды он терял способность мыслить здраво.

— Зачем ты пришёл? Упал словно снег на голову. Я не ожидала тебя здесь увидеть, думала, между нами всё кончено.

Клинт остановился, и Ванда, сделав пару шагов, обернулась.

— Надо было отдать дневник.

— Ты его прочитал, — девушка покачала головой, но по её лицу трудно было понять, расстроена ли она. Клинт отрицать не стал, но и подтверждать было стыдно. — У тебя ведь всё хорошо с Лорой, зачем ты снова ищешь встречи со мной? Срываешь пластыри с незаживших воспалённых ран. Лучше обрубить всё на корню, забыть меня. Так будет лучше нам обоим. Посмотри, что между нами сейчас происходит?

Клинт тяжело выдохнул, белесый пар растворился в темноте. Он не знал, пытается ли возродить отношения с Вандой взамен разрушенных с Лорой, или он просто делает выбор, окончательный и бесповоротный. Хочет ли вернуться в семью или всё же уйти от жены? Или снова завести интрижку с Вандой, всё ещё надеясь на благосклонность Лоры? Клинт запутался, заплутал в собственной нерешительности.

— Омела!

Ванда удивлённо оглянулась на кричащего и тычущего в неё пальцем мальчугана и взглянула на Клинта. Он смотрел вверх. Она проследила за его взглядом и растерянно покраснела: омела была подвешена над ними. Они долго стояли в тишине, существовавшей только для них двоих: вокруг царил сумбур и гомон спешащих по улице людей. Ванда, вся пунцовая от смущения, смотрела себе под ноги, понимая, что мучительно желает, чтобы Клинт её поцеловал. Но в то же время, страшно этого боялась: тщательно вытравливаемые чувства начали возрождаться.

Он поцеловал, нагнулся и мазнул губами по её щеке и спустился ниже, прижимая к себе. Поцелуй был долгим, жарким, и Ванда, вся окоченевшая на морозе, вспотела за секунды. Губы болели от укусов Бартона, ныли от каждого его прикосновения, и это чувство было незабываемым и до боли сладким: снова целовать этого мужчину. На этот раз долго, вдумчиво, ощущая каждый миллиметр его губ.

Ванда отстранилась первой, смущённо стирая размазанную помаду. Дышать было до боли трудно от нахлынувших эмоций. Клинт протянул к ней руки, но Ванда оттолкнула его, улыбка, до дрожи счастливая, сползла с его лица. На его губах застыл смазанный отпечаток её красной помады.

— Ты всё портишь, — всхлипнула она. — Ты должен иметь самообладание, ты ведь старше, а значит мудрее, но ты всё портишь! Я неделями пыталась тебя забыть, унять ноющую боль в груди, залатать дыру в сердце, и вот ты снова тут! И у меня вновь срывает крышу. Но ты, чёрт возьми, женат! — она указала на его кольцо. — Я не могу тебе отказать, но и быть с тобой тоже. Мы не можем причинять боль Лоре!

— Она всё знает.

Ванда так и застыла с набранным в лёгкие воздухом и растерянно выдохнула.

— Откуда?

— Я сам рассказал. Но она про тебя ничего не знает. Я не называл твоё имя.

— Ты кретин, — покачала головой она, хватаясь за голову. — Что она сказала?

— Выгнала меня из дома.

Ванда горько усмехнулась, облизывая высохшие на морозе губы.

— И ты прибежал ко мне. Отличная тактика: одна женщина выгоняет, другая — подбирает.

В ней говорило отчаяние и женская обида, и Клинт понимал её возмущение. Понимал, что ввиду своего возраста и опыта должен принимать правильные и взвешенные решения, но рядом с Вандой он превращался в пятнадцатилетнего подростка и напрочь переставал соображать.