Чагудай

— Отпусти его! Не приглашай больше. Не хочу с тобой танцевать.

«Не хочу с тобой танцевать… Не хочу с тобой танцевать… Не хочу с тобой танцевать…»

Праздники прошли. В институте я увидел ее. Мы поздоровались:

— Привет.

— Здравствуй.

И попрощались:

— Пока.

— До свидания.

Общежитие. Учебники. Чертежи. «Привет. Здравствуй. Пока. До свидания». Учебники. Чертежи.

— Кто карандаш стырил?

— Да вон он лежит.

Стройка. Камень на камень. Кирпич на кирпич. «Привет. Здравствуй. Пока. До свидания». Камень на камень. Кирпич на кирпич.

— Раствор давай!

— Даю! Даю!

Я каждый день искал ее в институте. Поздороваться и попрощаться. А потом как-то решил дождаться ее на улице после занятий. И проводить что ли.

Надо же так случиться — из дверей выскочил и наступил мне на ногу тот самый парень, что надоел мне на новогодней вечеринке.

— Извините!

Не раздумывая, дал ему в нос. Потом под дых. Парень скорчился. А я ему еще коленом в ухо:

— Я тебя извиняю, козел, извиняю…

— Немедленно прекратите! — на улицу из института вышли несколько преподавателей.

А следом за ними — она. Надо же так случиться…

Преподаватели что-то говорили. А она в ужасе смотрела на разбитое лицо парня, на лужицу крови, на мои кулаки.

Меня разбирали на студенческом собрании. Грозились исключить из института. А еще она налетела на меня в коридоре:

— Ты что, не понимаешь? Или просто дурак? Тебя же могут в тюрьму посадить. Если он в суд подаст…

Я не верил:

— В суд. За что? Ну, подрались малость…

— Малость, — она аж задохнулась от возмущения.

И до меня дошло — это у нас в Чагудае такое дело малость, а по их шольским меркам, наверное, драка — действительно серьезное преступление.

Я извинился. Искренне. Я все-таки понимал, что бывают в жизни и такие случайности, совпадения, как с этим парнем. И мне было жаль его побитого. Изрядно. Ни за что ли.

Но как объяснить им всем, как объяснить ей, что это не я бил его, что это Чагудай. Это он, он постоянно огрызается, делает мое лицо страшным. Это его привычка бить первым. И как это трудно — остановить себя, не ударить, когда кто-то задел тебя даже и совсем случайно Я не виноват. Боже, как мне стыдно, когда я вижу извиняющуюся улыбку прохожего, нечаянно зацепившего меня локтем на улице. Этот человек и не подозревает, что мне едва удалось сдержать себя. Еще немного и я дал бы ему в нос, потом под дых, коленом в ухо…

Из института меня не исключили. Обошлось каким-то общественным порицанием:

— На первый раз.

Парень в суд подавать не стал. Хотя его родители хотели. Адвоката наняли. Но и тут обошлось.

Я каждый день искал ее в институте. Но она больше не здоровалась со мной и не прощалась. А я учился дальше. И строительному делу, и нормальному человеческому поведению.

Так же новой жизни учились, наверное, в Шольском и двое других моих одноклассников-чагудайцев. Будущий врач Наташка Федотова и будущий офицер Лешка Зубенко. Виделись мы очень редко. Очень. Приехали поступать в разные дни. Учились в разных местах. Разные заботы. Разные интересы. А может, мы одинаково не хотели вспоминать Чагудай? И потому не искали встреч друг с другом?…

Мне постепенно удалось научиться себя контролировать. Вежливо разговаривать. Я перестать видеть в соседе или собеседнике возможную угрозу. И сокурсники, вроде, перестали бояться Парфенова. У меня появились приятели. И приятельница. Моя девушка — Катя. Белобрысая, кудрявенькая как барашек, тоненькая и хрупкая все-таки сдалась:

— Должен же кто-то тобой заниматься, Чагудай ты такой…

Да, ко мне крепко приклеилось прозвище: «Колька-Чагудай». Под ним я и остался в памяти своих институтских товарищей. Когда через многие годы мы встречались, они так и вспоминали:

— Как же — как же, Колька-Чагудай!

Летом, после окончания первого курса, я поехал домой. Соскучился. По маме, по сестренке, по брату. И по отцу. И по отцу.

Он уже простил мой побег. После того, как соседи и родственники изумились, что его сын попал в институт, загордился младшим сыном. Как гордился и старшим.

А еще у Семена на это лето была назначена свадьба. Брат женился на Ольге с «вербовки». Она раньше меня окончила школу. Ждала Семена из армии. Потом они долго встречались…

— Хорошая девка, — говорил про нее отец, — только титьки маленькие…

Свадьба брата… Как я мог пропустить такое событие. Приехал.

В доме была двойная радость. И из-за предстоящего торжества. И из-за моего приезда. Мать с Варей хотя и сильно болели, но обе как будто светились. Сестренка, если бы могла, наверное, прыгала бы вокруг меня:

— Братик, братик, братик, братик…

Отец после застолья по случаю приезда ходил по Чагудаю:

— Сын вот приехал, отца поблагодарить. В институте он у меня. Отличник, весь в меня…

По «болоту» прошелестело:

— Колька Шольский приехал.

Прибежал мой чагудайский друг Серега. Он уже закончил свою «шарагу»:

— Вот на заводе вкалываю. И Юрка Сурепов там. А с Володькой Тумкиным мы в одном цеху.

— И как?

— Ниче… Скоро в армию. Тебя-то не возьмут институтского…

Нет, не возьмут. За нашу фамилию старший брат отслужил.

Мы не развивали тему. Налили:

— На здоровье.

— На здоровье…

— Еще?

— Еще…

Пошли с Серегой на болото, на наши места. Вспоминали. Но несмотря на выпитое, разговор как-то не очень клеился. Серега все всматривался в меня:

— Ты какой-то совсем чужой стал, Колька…

— Брось. Какой еще такой чужой?

— Не знаю…

Наверное мы оба изменились. Он — в училище и на заводе. Я в Шольском и в институте.

Разошлись. Завернул к учителю Пойгу, но его дома не оказалось. Уехал в Шольский то ли по делам, то ли в больницу. Разминулись. Жаль, что не встретились, не поговорили.

Свадьбу Семена, как и положено в Чагудае, сыграли пьяно и весело. С неистовыми поцелуями и драками в доме культуры. С нечаянным поджогом тещиного дивана и искрящимся выбрасыванием его из окна. Смех сквозь слезы — Чагудай…

Время в свадебной суматохе пролетело мигом. Когда собирался обратно, брат с немного ошалевшими от начала семейной жизни глазами спросил:

— Ну, а у тебя как там, Колян? Есть невеста?

— Есть.

— Так привози.

Я посмотрел на мать. Она кивнула:

— Привози.

— Привезу как-нибудь.

Катю я привез через три года. Когда мы уже твердо были вместе. И повод показать ее своим был подходящий. Еще одна свадьба в Чагудае. Серегина.

Пока я учился, он отслужил. Вернулся. Снова пошел на завод. Там и нашел себе невесту. Как и у Семена — тоже с «вербовки».