Часовые Запада

Бельгарата они застали сидящим у недавно разведенного огня в комнате рядом с королевской кухней. Рядом с ним на столе лежали толстый ломоть хлеба и огромная головка сыра. Эрранд взглянул на хлеб и сыр, внезапно осознав, как он голоден. Старый колдун сидел погруженный в свои мысли и созерцал пляшущие языки пламени; на плечи его был накинут толстый серый плед, хотя в комнате было не холодно.

– Раненько вы проснулись, - заметил он, когда Гарион и Эрранд, войдя в комнату, устроились рядом с ним у огня.

– И ты тоже, дед, - сказал Гарион.

– Мне приснился необычный сон, - ответил старик.

– Я все никак не могу от него отвязаться. Мне почему-то приснилось, что наш Шар покраснел.

– Так оно и было, - тихо проговорил Эрранд.

Бельгарат резко вскинул голову.

– Да. Мы оба это видели, - сказал Гарион.
– Несколько часов назад мы были в Тронном зале, и на наших глазах Шар покраснел. А потом голос, который до сих пор у меня вот здесь, - он постучал пальцем по лбу, - сказал нам: "Берегитесь Зандрамас".

– Зандрамас?
– озадаченно повторил Бельгарат.
– Это имя, или название, или что?

– Я не знаю, дедушка, - ответил Гарион, - но мы с Эррандом оба это слышали. Верно, Эрранд?

Не отводя глаз от хлеба и сыра, Эрранд кивнул.

– А что вы оба делали в Тронном зале в такое время?
– поинтересовался Бельгарат.

– Я спал, - ответил Гарион. Тут он слегка покраснел.
– Ну, вроде бы спал. Мы с Сенедрой проговорили допоздна. Мы так давно не разговаривали, а нам нужно было многое сказать друг другу. Но вдруг он приказал мне встать и идти в Тронный зал.

Бельгарат поглядел на Эрранда.

– А ты?

– Он разбудил меня, - ответил тот, - и сказал...

– Погоди-ка, - прервал его Бельгарат.
– Кто тебя разбудил?

– Тот же, кто разбудил Гариона.

– Ты знаешь, кто это?

– Да.

– А ты знаешь, кто он такой?

Эрранд кивнул.

– Ты с ним раньше говорил?

– Нет.

– Но ты сразу понял, кто это такой?

– Да.Он приказал мне пойти в Тронный зал, что я и сделал. Когда я пришел туда, Шар покраснел, и голос велел нам остерегаться Зандрамас.

Бельгарат сидел, нахмурившись.

– Вы оба абсолютно уверены, что Шар сменил цвет?

– Да, дедушка, - уверил его Гарион, - и звук его тоже изменился. Он обычно звенит как колокольчик, а тут он звучал совсем по-другому.

– И ты уверен, что он стал красным? Может, он просто потемнел, принял другой оттенок?

– Нет, дедушка. Он определенно покраснел.

Бельгарат встал со стула, лицо его внезапно стало очень серьезным.

– Пошли со мной, - коротко сказал он и направился к двери.

– Куда мы идем?
– спросил Гарион.

– В библиотеку. Мне нужно кое-что проверить.

– Что?

– Не торопи меня.Это очень важно, и я хочу быть уверенным, что все понял правильно.

Проходя мимо стола, Эрранд отломил кусок сыра и, откусив от него, последовал за Бельгаратом и Гарионом. Они быстро прошли по сумрачным полутемным коридорам и взобрались наверх по узким, отдающим эхом ступеням. За последние несколько лет беззаботной жизни лицо Бельгарата приобрело скучающее выражение с налетом ленивой снисходительности. Сейчас от всего этого не осталось и следа, взгляд его сделался напряженным и настороженным. Когда они дошли до библиотеки, старик вынул из пыльного стола две свечи и зажег их от факела, прикрепленного железным кольцом к стене снаружи. Вернувшись в комнату, он установил одну из свечей в подсвечник.

– Закрой дверь, Гарион, - сказал он, держа другую свечу в руке.
– Я не хочу, чтобы нас беспокоили.

Гарион, не проронив ни слова, закрыл массивную дубовую дверь. Бельгарат подошел к стене и, подняв свечу, начал ряд за рядом пробегать глазами по пыльным книгам в кожаных переплетах и аккуратно сложенным, обернутым шелком свиткам.

– Вот он, - сказал старик, указывая на верхнюю полку.
– Достань-ка мне этот свиток, Гарион, тот, что завернут в голубую тряпку.

Гарион поднялся на цыпочки и бережно взял в руки древний пергамент. Прежде чем передать его деду, он с любопытством оглядел его.

– Ты уверен?
– спросил он.
– Ведь это же не Мринские рукописи.

– Heт, - ответил Бельгарат, - это не они. Ты так увлекся Мринскими рукописями, что подчас забываешь про все остальные не менее мудрые книги.
– Он поставил свечу и осторожно развязал шнурок с кисточками, которым был перевязан свиток. Сняв голубую шелковую обертку, он начал разворачивать хрустящий пергамент, быстро пробегая глазами по старинному шрифту.
– Вот, - наконец произнес он.
– "В тот день, - прочел он, - когда Шар Алдура загорится жарким красным огнем, будет объявлено, как зовут Дитя Тьмы".

– Но ведь Дитя Тьмы - это Торак, - возразил Гарион.
– Что это за пророчество?

– Это Даринские рукописи, - ответил ему Бельгарат.
– Они не всегда столь же достоверны, как Мринские, но вчерашнее событие упоминается только в них.

– Что это значит?
– недоуменно спросил Гарион.

– Все это довольно сложно, - проговорил Бельгарат, поджав губы и не отрывая взгляда от строк на пергаменте.
– Короче, существуют два пророчества.

– Да, я знаю, но я думал, что раз Торак умер, то другой - ну...

– Не совсем так. По-моему, не так-то все просто. С самого начала мира между ними существует противоборство. Всегда есть Дитя Света и Дитя Тьмы. Когда вы с Тораком встретились в Хтол-Мишраке, ты был Дитя Света, а Торак - Дитя Тьмы. Но они столкнулись друг с другом не в первый раз. И очевидно, не в последний.

– То есть ты хочешь сказать, что еще не конец?
– недоверчиво спросил Гарион.

– Судя по тому, что здесь написано, нет, - сказал Бельгарат, постукивая пальцем по пергаменту.

– Хорошо, если Зандрамас - Дитя Тьмы, то кто же тогда Дитя Света?

– Ты, насколько мне известно.

– Я? Все еще?

– До тех пор, пока мы не услышим, что-нибудь другое.

– Но почему я?

– Кажется, мы это уже обсуждали, - сухо произнес Бельгарат.

У Гариона опустились плечи.

– Ну вот, не хватало мне моих собственных забот! Я...

– Ладно, кончай себя жалеть, - резко бросил Бельгарат.
– Все мы делаем то, что должны делать, и твое нытье ничего не изменит.