Чайки за кормой (сборник)

– Пронесло! – взвизгнул Потапыч, когда самолет набрал высоту.

– Не совсем, – тихо сказал пилот.

– Как это? – спросил Красносеев.

– Взлететь-то мы взлетели. А вот как садиться будем?

Рев мотора съел эти слова и Владлен Борисович нервно переспросил:

– Что?

– Шасси оторвало. Посадка невозможна.

– Как?!

Вокруг плыли пушистые облака, синее небо простиралось куда-то вглубь вселенной, солнечные лучи весело резвились на лобовом стекле, ровный гул двигателей придавал уверенности. Совсем не хотелось верить в какие-то проблемы.

– А вот так! – резанул вполне пришедший в себя авиатор. – Садиться нам просто не на что!

– Но… но что же делать?! У меня ответственное партийное задание! Я не могу погибнуть!

– Да и мне как-то не хочется! – ответил пилот.

В кабине могла бы повиснуть тягостная тишина, если бы они летели на планере.

– Дело в следующем: прыгать надо. Парашюты у тебя, летчик, есть?

– Только один.

У Красносеева лицо сделалось настолько грустным, как-будто он только что вернулся с похорон. Потапыч не унывал. Он энергично почесал макушку и предложил:

– Эка невидаль! Все втроем и спустимся.

– Парашют не выдержит, – зло ответил пилот.

– Позвольте, но как вы можете оставить машину?! Она же народная, а вы за нее отвечаете! – закричал второй секретарь.

– Я из-за этой рухляди лишать себя жизни не собираюсь.

– Где же выход?

– Тут, километрах в тридцати, есть колхозные поля. Там стога стоят. Я сброшу скорость до минимума, а вы в них и попрыгаете. Безо всяких парашютов мягко приземлитесь.

Такая перспектива, мягко говоря, не обрадовала собратьев по походу на Москву, но другого выхода попросту не было.

До нынешнего ответственного момента Владлену Борисовичу доводилось прыгать лишь с трехметровой вышки в открытом бассейне в городе Барановске. Но там его поджидала внизу безопасная вода и впоследствии страстный поцелуй оценившей его геройство студентки-третьекурсницы. Сейчас же подозрительное сено пугало его до такой степени, что он, как молитву, стал на память произносить про себя известную работу Ленина «Как нам обустроить РАБКРИН».

Потапыч внешне оставался спокойным, но его сухие пальцы намертво вцепились в авиационное кресло, на котором он сидел.

Тридцать километров, обещанные пилотом, промчались как одно мгновение.

– Приготовиться к прыжку! – генеральским тоном крикнул авиатор.

Владлен Борисович поплелся в хвост.

– Прыгать только по моей команде!

Красносеев напрягся.

– Первый пошел! Так, так! Второй пошел! Дед, ты почему сидишь?! Быстро к люку!!!

Потапыч не шелохнулся. Пилот развернулся и со всего маху засветил кулаком тому в ухо. Это тут же возымело действие. Старик вскочил и со скоростью, которую от него было трудно ожидать, подбежал к месту высадки.

– Пошел!

Полет второй секретарь почти не ощутил – он был ярок и быстр, как молния. Когда его тело врезалось в огромный стог, он потерял сознание. Когда же он очнулся, то оказался в плотных мужских объятьях.

Потапыч, выпрыгнувший позже, упал в другой стог.

Глава 18

Лошадюк, прождав полчаса, стал уже терять надежду, но тут сверху на него свалилось тело. Внутри стога было темно и он не смог рассмотреть лицо. Но кто же это мог быть, кроме Анжелы?!

Готвальд Иванович со всей нерастраченной страстью обхватил ее и впился в нее устами. И тут же получил удар портфелем по голове.

– Помогите! Насилуют! – дико закричал Владлен Борисович – мужской поцелуй его сильно испугал.

Став на колени, Красносеев очень быстро вырыл в сене лаз и выскочил наружу. С другой стороны стога выбрался Лошадюк и, хрипло матерясь, бросился бежать.

Во втором стоге события развивались не менее динамично. Потапычу повезло больше – на земле его ожидали объятья женские. Анжелика, не видя ни зги, с легкостью отдалась старику. Потапыч, полыхая от неожиданно привалившего счастья, стонал и слегка покрякивал. Единственным неудобством для него было то, что девушка называла его Готвальдом.

«А может тут так принято?» – не особенно вдаваясь в подробности, подумал он.

И хотя Потапыч уже находился в том возрасте, когда заявки желаний все чаще и чаще оставались невыполненные телом, девица осталась довольна.

Когда дело было закончено, девушка на ощупь оделась и сказала:

– Сегодня ночью приходи. Еще хочу.

Выбравшись из стога, Потапыч присел на землю, закурил и задумался над превратностями жизни.

– Дело в следующем: и живой остался, и … довольный. Пойди их разбери, баб этих, – после некоторого размышления, заключил бывший сторож.

Девушка же подмены не заметила – бывший сторож стал ее первым мужчиной, и ей еще не с кем было сравнивать.

Отдышавшись, Потапыч, давя зазевавшихся муравьев, побрел в сторону деревни – надо было найти Красносеева.

Своего «Дон Кихота» «Санчо Пансо» разыскал возле колодца. Владлен Борисович набирал воду из ведра в рот и тут же сплевывал ее на землю.

– Владлеша, родной! Уже и не чаял тебя живым увидеть! – старик, радостно щуря глаза, подскочил к своему командиру и крепко его обнял.

Красносеев, все еще переживающий недавние неприятные ощущения, отстранил Потапыча, вытер рукавом губы и сказал:

– Ну, будет, будет…

Бывший сторож, отнеся холодность собрата по походу к последствиям летных переживаний, спросил:

– А где это мы с тобой оказались?

– Деревня Шептуново. До ближайшего города сорок километров, я узнал. Ехать надо.

Старик был обладателем хорошо развившегося склероза, но про сегодняшнее ночное свидание, назначенное незнакомой, но пылкой девушкой, он не забыл. Это должна была быть его лебединая песня, и петь ее он намеревался ближайшей ночью до хрипоты.

– Дело в следующем: устали мы. Да и поздно к тому же. Поспим, а завтра с утреца и двинем к городу. И автобус ранний наверняка есть.

Владлену Борисовичу не очень хотелось оставаться в опасной близости от незнакомца, покусившегося на его честь, но доводы Потапыча были небезосновательны.

Найти ночлег не составило труда – пустующих домов в деревне было предостаточно.

Купив у соседей снедь, путешественники устроились на кухне оккупированной ими хаты.

– Борисыч, может это… усугубим? Штрессы снять, – предложил Потапыч, томимый предчувствием ночного свидания.