Чайки за кормой (сборник)
Шрифт:
К нему наклонился Тормашкин и сказал:
– Ничего, до свадьбы заживет – перелома нет. Итак, я повторяю вопрос: откуда вы знаете Красносеева?
– Не знаю я никакого… – начал было Перемогин, но еще раз посмотрел на рвущегося в бой Пончика, размяк и сказал: – Красносеев мне вчера позвонил в Москву…
– И?..
– И все.
– Как все?! Деньги где?!
– Я… я не знаю.
– Пончик!!
– Стойте! Я вспомнил. Только не надо этого…
– Где деньги?
– Я… я их спрятал.
– Где?
– Далеко.
Тормашкин грозно посмотрел на исполняющего обязанности начальника
– Но могу показать.
– Собираемся. Пончик поедет с нами.
Глава 15
Когда солнце стало клониться к закату, Красносеев и Потапыч, пройдя насквозь редкий лесок, достигли околицы небольшой деревни. Покосившиеся заборы и потрескавшиеся печные трубы говорили о том, что дела жителей не особо хороши. Дворовые собаки, худые, как фотомодели, вертелись под ногами и заискивающе заглядывали в глаза. Воздух отчаянно пах навозом. Где-то вдалеке жалобно мычала недоенная корова.
– Какие-нибудь Нижние Грязи, – предположил Красносеев, морща нос.
Но второй секретарь ошибся. Этот забытый богом населенный пункт назывался Граблино.
Участники похода на Москву попробовали было пройти через деревню, но столкнулись с неожиданным препятствием. В Граблино дома были расположены настолько хаотично, и улицы имели такие необычные повороты и тупики, что складывалось впечатление, что какой-то шутник-архитектор строил тут лабиринт.
– Тьфу ты! Западня какая-то! – недовольно пробурчал Владлен Борисович, почувствовавший себя поляком, доверившимся Ивану Сусанину.
– Дело в следующем: надо обходить, – весомо заявил Потапыч.
Кое-как выбравшись на окраину, они пошли по полю, оставляя деревню слева.
Не пройдя и пятисот метров, путешественники наткнулись на одиноко стоящего замшелого деда. Тот был таким рыжим, каким обычно бывает соседский кот. Позади старика раскинулась ровная площадка, напоминающая аэродром. На длинных жердях болтались белые тряпки с черными полосами. Виднелось также сбитое из досок сооружение, видимо, диспетчерская. Вдоль земляной взлетной полосы были сложены дрова для разведения костров в темное время суток.
– Ого! У них даже аэропорт есть! – искренне удивился Красносеев.
– А на Москву рейсы есть? – спросил он у деда.
Тот неспешно повернулся в сторону спрашивающего, удивленно поднял брови, потом полез в карман и извлек оттуда кисет. Тщательно свернув самокрутку, старик прикурил и, сладостно затянувшись, ответил:
– Мы тут рейсов никаких не посылаем.
– Но позвольте, а зачем же тогда это все? – спросил Владлен Борисович.
Дедок хитро улыбнулся и, загадочно подмигнув Красносееву, сказал:
– Ждем…
В дальнейшем, простимулированный небольшой суммой «на горькую», старожил поведал чужакам интересную историю.
Год назад продавщица Клавдия, приехав из города, собрала все взрослое население деревни возле клуба и рассказала крестьянам о новых веяньях в жизни страны.
– Таперича городские не работают совсем. Им уманитарную помощь иностранцы присылают. Все чин-чинарем. Прилетел самолет, товар в машины погрузили и по домам развезли. Народ вышел, получил кому сколько положено и шасть в хвартеры на диваны лежать, да телевизоры смотреть.
Сообщение
всколыхнуло массы.– При коммунистах на городских горбатились и теперь, что же, опять?!
– Не пойдет так! Тожеть уманитарную хотим!
Тут же всем сообществом, по предложению пастуха Степана, решили строить свой аэродром.
– Закатаем дорожки для ерапланов – и к нам прилетят!
С этого дня жизнь в Граблино преобразилась. Крестьяне, несмотря на маты председателя, забросили всякую колхозную работу – не пахали, не сеяли и не сажали. Даже перестали следить за своими собственными огородами. Более того, перестали ловить рыбу и собирать грибы. Было не до этого – все строили аэропорт.
Через два месяца, когда работы были завершены, наступили долгие часы ожидания. Теперь каждый день с самого утра празднично одетые граблинцы собирались на летном поле. Все приходили с сумками, мешками и авоськами. Некоторые подгоняли телеги и тачки.
Но самолет, который, по мысли граблинцев, должен был повернуть их жизнь в сторону достатка и процветания, все не летел.
– Полное отсутствие сознательности! – резанул Красносеев, дослушав рассказ.
– Дело в следующем: они, самолеты эти, не летят к вам потому, что разнарядки на вас нету. Вот была бы разнарядка, тогда совсем другое дело. Я вот как мыслю… – начал разглагольствовать Потапыч. Он долго не говорил ни с кем, кроме Красносеева, и поэтому сейчас мог бы говорить очень долго, но его рассуждения прервал отдаленный гул.
Дед-старожил, едва послышался шум, резко присел, словно у него прихватило живот, затем тут же вскочил и, дико крича: «Ераплан!», помчался к летному полю.
И действительно вдалеке показался заблудившийся в тумане «кукурузник».
Собравшиеся вмиг колхозники метались вокруг «диспетчерской» вышки, как зайцы во время псовой охоты, чем, безусловно, мешали летчику совершить безопасную посадку.
Когда шасси коснулись земли, и самолет запрыгал на кочковатой, не профессионально изготовленной, полосе, народ поднял такой вой, что рев мотора стал почти не слышен.
Машина остановилась, и на грунт спрыгнул ошарашенный летчик. На него бежала лавина празднично одетых крестьян. Мысленно прокрутив в голове всю свою карьеру и не найдя в ней хоть сколько-нибудь героических поступков, он отнес возбуждение толпы к общему позитивному отношению к труженикам неба.
«Наверное, так же и Чкалова встречали», – не без гордости подумал пилот.
Неистовая радость подбежавших граблинцев приобрела столь угрожающие размеры, что летчик боязливо попятился назад к кабине. Но было поздно – крестьяне схватили его и, громко крича, принялись качать. Полы расстегнутой куртки летчика хлопали, как флаги на ветру.
Когда испытавшего серьезные перегрузки летуна вновь поставили на ноги, он обвел диким взглядом толпу и хрипло спросил:
– Это я где?
– Где надо, родненький! Давай, уманитарную разгружай!
– Чего?!
– Да, что с ним разговаривать! А ну-ка, ребята, навались!
Граблинцы взломали дверь хвостового отсека и стали выгружать на землю какие-то мешки.
Красносеев и Потапыч стояли невдалеке и участия в незаконных действия колхозников не принимали. К ним подошел слегка пришедший в себя пилот.