Чайки за кормой (сборник)

За грубо сколоченным столом сидел батька. Рядом лежала его офицерская фуражка. Когда глаза Красносеева привыкли к полумраку, и он разглядел главаря, то он громко вскрикнул – это был Потапыч!

Тот тоже был удивлен появлению Владлена Борисовича, но эмоции сдержал и громко скомандовал:

– Вон все из штаба! Этого рыжебородого я сам допрошу.

Когда сторож и второй секретарь остались одни, они бросились друг к другу в объятья.

– Я уж думал, что ты погиб, – сказал Красносеев.

– Дело в следующем, Владленушка… Ты же тогда окно выставлять начал, я подхожу к этим гопникам перекаченным и достаю маузер. Говорю им: «Вы, ребята, не того… не балуйте». А тут, видя такое дело, еще один пассажир с винтарем подходит. Оказался он директором музея с фамилией Чуточкин. Вез он в краевой музей экспонат – винтовку Мосина образца 1896 года. Бандиты, увидев нас – вооруженных, поутихли – из оружия у них только нунчаки, да цепи. Потом говорят: «Эй вы, дядьки, давай к нам в банду». Мы: «Зачем это?» «Деньги хорошие заработаете». «Какие такие хорошие?» Ну, они и сказали. Мы, как услышали, тут же согласились.

– Я это все пропустил.

– Так ты же в окно уже сиганул и по обочине понесся. Я видел.

– А-а-а…

– Так вот. Поскольку у меня маузер был, меня атаманом выбрали. А Чуточкина – начальником штаба. Теперь у нас дисциплина. Да и пацанам оно сподручнее, как я погляжу. Только вот что: то, что оружие мое не заряжено, они не знают.

– Как же так?

– Дело в следующем: если проведают, думаю, не бывать мне батькой. И фуражку офицерскую отымут.

– Так ты, Потапыч, и в налетах участвовал?

– Упаси Бог! Только общее руководство, как у вас в кабинетах говорят.

– Молодец! Моя школа!

Товарищи улыбнулись и похлопали друг друга по плечам.

– Ну, а дальше-то что? – посерьезнев, спросил Владлен Борисович.

– Деньжат накоплю – куплю себе домишко в деревне, кур заведу, на рыбалку ходить буду…

– А Ленин в Мавзолее как же?

Красносеев ударил старика в самое его больное место. Тот погрустнел, обхватил руками свои морщинистые инжирные щеки и тихо ответил:

– Может быть потом, когда-нибудь…

– «Потом» не получится. Демократы эти гребанные вынесут его из Мавзолея и где-нибудь закопают. И не увидишь ты его уже никогда!

– Как же так?! – вскрикнул Матюков, – я же всю жизнь мечтал!

– Так поехали.

– А тут как же? Кто за ребятами присмотрит?

– Сами как-нибудь разберутся, не маленькие. Или Чуточкин возглавит.

– Не знаю даже…

– Чего тут думать?! Ленина не увидишь – как дальше жить будешь?

– И то верно! Дело в следующем: а выбираться как будем? Ты же вроде как пленный.

– Поведешь меня в лес, якобы, на расстрел. А там сбежим.

– Ловко! И деньги банды захватим?

– Ни в коем случае! Погонятся.

– А хоть фуражечку взять можно?

– На кой она тебе? Пошли.

Из землянки первым вышел Владлен Борисович. Он держал руки за головой и имел подчеркнуто траурный вид. За ним шел Потапыч. В одной руке он держал маузер, в другой – красносеевский портфель. Лицо его имело зверское выражение. Старик громко ответил на молчаливые вопросы своих подчиненных:

– Враг нам лютый попался. Нельзя его в живых оставлять. Сейчас в лес его отведу и там в расход пущу.

У стоящего невдалеке Пеленкина помутился взор, ослабли ноги, и он, потеряв сознание, рухнул на землю. Бандиты с уважением посмотрели на своего атамана и молча расступились перед ним.

Отойдя на безопасное расстояние, Красносеев и Матюков радостно обнялись. Затем они выбрали направление и зашагали в город Коромыслов, из которого, как им обещали, была прямая дорога на Москву.

Глава 23

Город Коромыслов был по размерам и населению крупнее Чмуринска и жил интенсивной перестроечной жизнью.

Наиболее активные представители вольномыслящих граждан год назад написали на памятнике Марксу матерные слова. Посчитав, что демократические преобразования на этом завершены, они приступили к ограблению остального населения посредством перепродажи турецкого ширпотреба. Народ не возмущался, поскольку полюбил носить некачественный заморский товар.

Выйдя из леса и углубившись в городские кварталы, Красносеев и Потапыч стали свидетелями необычной демонстрации. Она была приурочена ко дню основания города и отражала поддержку демократическому курсу, выбранному руководством города.

Мимо озадаченных путешественников проходили стройные колонны розовощеких торговцев. Они несли транспаранты с вольными лозунгами. Из динамиков лилась бравурная музыка, прерываемая выкриками:

– Да здравствует частная собственность – основа демократии!

Демонстранты дружно отвечали:

– Ура!

– Да здравствует свобода слова и прибавочная стоимость!

– Ур-а-а-а!

Красносеев зло сплюнул и свернул за угол. Матюков поспешил за ним.

– Вот же гады! Шабаши тут свои устраивают! Потапыч, давай быстрее!

– А куда мы, Владленушка?

– На вокзал. В Москву же едем. Забыл уже?

Выбраться из района проведения празднества оказалось не так просто. Везде стояли откормленные милиционеры и натянуто-вежливо препятствовали прохождению.

– Во попали! Товарищ сержант! Что? Извините, господин офицер! Мы на вокзал спешим!

– Не работает.

– Кто «не работает»?

– Вокзал.

– Какой?

– Всякий.

– Как?!

У Красносеева от удивления оттопыренное левое ухо оттопырилось еще больше.

– На железнодорожном сейчас – супермаркет, а на автовокзале – автосалон, – спокойно ответил милиционер.

– Вот тебе и прямая дорога на Москву! – иронично скривив губы, проговорил второй секретарь.

Через полчаса, вырвавшись из праздничного окружения, ходоки зашли в небольшой сквер и, сев на скамейку, приступили к совещанию. Потапыч, после недавних жизненных перипетий, несколько поостыл в своей жажде приключений и поэтому говорил мало.

– Необходимо найти подполье. Оно в этом городе должно быть наверняка. Товарищи помогут нам добраться до Москвы.