Чайки за кормой (сборник)

Выбраться из набирающего скорость поезда не представлялось возможным.

– Гагарин, к стоп-крану! – крикнул Тормашкин.

– Григорий Петрович, бабки говорят, что тут подобное недавно было, – предостерег водитель Вова.

– Ничего не сделаешь – суровая необходимость. Гагарин, дергай!

Состав остановился так резко, как будто врезался в стену. С верхних полок попадали студенты и командировочные. С небольших столиков в купе – жареные курицы и вареные яйца. Гул пассажирского недовольства, как боров свиноматку, покрывал мощный мат начальника поезда.

Трое преследователей быстро, как десантники, попрыгали на гравий насыпи и скрылись в небольшой роще.

– Маша-а-а-а! В вагоне-ресторане водку больше не продавать! До самого Белгорода! – ревел несчастный начальник поезда. Сбои в графике движения он воспринимал как личную трагедию.

Выйдя на узкую тропинку, Тормашкин и его помощники зашагали назад к станции Кудаково.

День разыгрался не на шутку. Воспользовавшись отсутствием облаков, солнце пекло напропалую. По полям метался неприкаянный ветерок, иногда натыкаясь на стену лесополосы. В траве возились отогревшиеся насекомые.

– Дядя, может объяснишь? – спросил Гагарин. Лямка баула уже прилично натерла плечо. Его уставшая за три каторжных года душа рвалась к водке и женщинам.

– Юра, чего тут объяснять?! Поймаем Красносеева – получишь хорошие премиальные. Я бы даже сказал, очень хорошие. Отдохнешь на них как человек. И грабить никого не придется.

– Григорий Петрович, хотелось бы знать…

– И тебя, Вова не обижу. Но сначала надо изловить Красносеева.

– А у него что? – спросил Гагарин, потирая огрубевшей от лопаты ладонью свой идеально выбритый череп.

– У него – все.

Через час, когда они вернулись на станцию Кудаково, группу охотников за вторым секретарем ждал неприятный сюрприз – все колеса со служебной «Волги» были сняты.

Не растерялся один Тормашкин.

– Гагарин, Вова, вон видите две длинные трубы? Прикрепите их под днищем машины. Здесь недалеко есть воинская часть. Тамошний командир – мой хороший знакомый. Я пока туда схожу.

Прошло время. Трубы были укреплены снизу машины. Появился Тормашкин. С ним пришли два отделения солдат, которыми командовал молодой прапорщик.

– Первое отделение, за-ходи спереди! Второе – с-зади! За трубы взяться! Садитесь, товарищ Тормашкин. По-о-однять! Вперед!

Гагарин и Вова успели только открыть рты, как «Волга», неожиданно получившая ножной привод, слегка покачиваясь, двинулась в путь.

Тормашкин опустил стекло и крикнул своим помощникам:

– А вы чего стоите?! Помогайте солдатам!

Прапорщик шел рядом и отрывисто командовал:

– Раз, два! Раз, два! Левой!

В Жаловку прибыли поздно ночью. Выполнившие задачу, даже отдаленно не напоминающую боевую, солдаты и их командир были отпущены. Укачавшийся от размеренных колебаний пешеходного автомобиля Тормашкин заснул прямо в машине. Гагарин и Вова улеглись рядом на траве.

Глава 13

Ранним утром, когда роса еще не высохла на траве, к бесколесному автомобилю подкрался местный жаловский сумасшедший Пончик. Трудно нормальному человеку представить, какие импульсы будоражили нездоровый мозг дурачка, но его действия, не отличающиеся логикой, обычно имели определенную цель, и им присуща была изощренное коварство.

Его мать, хроническая алкоголичка Степанида, в молодости работала на железнодорожной ветке укладчицей шпал. Видимо от нее Пончик приобрел пристрастие к кувалде, которую он таскал с собой повсюду.

Пончик, видимо, не сумев причислить не имеющий колес автомобиль к известным ему предметам, воспринял его как врага. Не бередя душу сомнениями, он атаковал его. Широко размахнувшись, идиот стукнул кувалдой по капоту.

Что почувствовал в этот момент, спавший в салоне, Тормашкин, сможет себе представить только танкист, испытавший прямое попадание в боевую машину вражеского снаряда.

Григорий Петрович выскочил из «Волги», как ядро из пушки. Его глаза, расширившиеся до размеров антоновских яблок, бешено вращались. Черные брови испуганно топорщились обувными щетками. Из горла рывками выходил сдавленный крик. К месту действия мгновенно подскочили лысый Гагарин и водитель Вова.

Пончик, осознавая свое главенство в происходящем процессе, еще раз мощно приложился кувалдой к несчастному автомобилю. Затем он улыбнулся и, заискивающе глядя на Тормашкина, произнес:

– Горбачев – Нобелевский лауреат!

Идиота бить не стали, быстро поняв, что он – идиот.

– Началось в колхозе утро! – нервно смеясь, сказал Вова.

– У нас бы на зоне за такое… – начал было Гагарин.

– Ладно, все! Коль проснулись, пошли искать Красносеева. Вова, забери у этого придурка кувалду, а то он машину окончательно добьет.

Пригладив волосы ладонями и слегка оправив одежду, преследователи пошли прочесывать станцию. За ними увязался обезоруженный Пончик.

К середине дня стала очевидна полная бесперспективность поисков. Выспрашивание и выслеживание приезжих людей было воспринято в Жаловке крайне настороженно. Все торговые точки тут же закрылись, управляющие испугались тайной ревизии. Небольшая поликлиника и аптека даже отказались от приема посетителей, подозревая в приезжих проверяющих из центра.

Население поселка, лишенное продовольствия и медицинской помощи, запаниковало. Было даже две стихийные попытки взломать кооперативный склад, но они были пресечены холостыми выстрелами в воздух, произведенными пьяным сторожем Василичем.

Начальник милиции имел сведения о возможности беспорядков, но действий никаких не предпринимал, справедливо полагая, что лучше выждать и посмотреть, чем все закончится.

Глава местной администрации Уголков, почуяв неладное, взял удочки, рюкзак и от греха подальше уехал на рыбалку.

– Если коммунисты победят – повесь мою старую красную майку на антенну. Если демократы – забей окна и двери и уходи в лес, – сказал Уголков своей жене и быстрым шагом покинул поселок.

– Стоп! Так не пойдет. Нас тут все боятся, как прокаженных, – злым голосом сказал своим спутникам Тормашкин. У него от быстрой ходьбы на лбу выступил пот. Он крупными алмазными каплями расположился на отвесной поверхности, готовый вот-вот сорваться.

– А чем мы им подозрительны? – неуверенно спросил Вова, поправляя на плече кувалду.

– Мы же не разбойники какие-нибудь, – удивленно пожал плечами Гагарин, потирая идеально выбритый череп рукою, на кисти которой было наколото восходящее солнце, а на костяшках пальцев имя «Нюра».

– Шифроваться надо. Сейчас пойдем в местный клуб, скажем, что мы лекторы из просветкульта. Вечером народ соберем, якобы на лекцию…

– Обольем клуб бензином и подожжем! – радостно крикнул Гагарин.