Чайки за кормой (сборник)

– Это что же такое? По какому праву?! – начал было летун.

– У тебя что в мешках, милый? – в свою очередь спросил Потапыч.

– Как что?! Ядохимикаты.

– Дело в следующем: попал ты, парень, – с легкой ухмылкой произнес старик.

– Это еще почему?

– Люди эти уже год ждут засылку вражеского продовольствия, которое они называют «гуманитарной помощью». Каких-либо оснований на ее получение у них нет. Сейчас, как только они поймут, что ничего полезного ты им не привез, тут же тебя, товарищ, будет ожидать лютая смерть, – вполне спокойным тоном поведал второй секретарь.

– Это… это как же?

– Самым натуральным образом. Бежать тебе надо.

– А… а самолет?

– На нем и бежать. И как можно скорее.

Крестьяне, занятые выгрузкой мешков, не обратили внимание, как летчик боком пробрался к кабине.

– Борисыч, а может и нам с ним? По воздуху-то дорога короче.

– Диалектически рассуждаешь! Вперед!

Совершив мощный рывок, путешественники оказались возле «кукурузника».

– Эй, летчик, двух пассажиров возьмешь?

– Лезьте быстрее! Они, вон, уже мешки разрезают!

Красносеев и Потапыч не стали медлить.

Глава 16

– Решительней тебе надо быть! Девушки это очень ценят. Наглость всегда простят, а нерешительность – никогда! Так что давай, действуй! Тут как раз тот случай, когда тебе за это никто ничего не сделает.

Готвальд Иванович Лошадюк молча слушал наставления товарища и, соглашаясь, так сильно тряс головой, что создавалось впечатление, будто ему давали затрещины. В свои тридцать с хвостиком лет он умудрялся оставаться девственником.

Причина столь печального состояния полного сил молодого человека была, на первый взгляд, смешна – у него на носу уютно устроилась большая бородавка. Она-то и стала «китайской стеной» на пути его отношений с противоположным полом. Девушек не вдохновлял роман с юношей, имеющем столь фатальную черту в облике.

Но все это, как ни странно, имело и свою положительную сторону. Разогреваемый мечущимися по крови гормонами, Готвальд подергался-подергался, да и перенаправил всю свою нерастраченную энергию в русло кооперации, которая только-только начала набирать настоящую силу.

В небольшом городе, в котором он проживал, Лошадюк открыл несколько магазинов, торгующих сельхозпродукцией. С едой во впавшей в полную анархию стране были большие проблемы, и его дела быстро пошли в гору.

Поскольку Готвальд Иванович стремился быть хорошим хозяином, важные дела он не перепоручал своим работникам, а выполнял сам. В один из светлых весенних дней он прибыл в деревню Шептуново. Там Лошадюк намеревался приобрести партию битой птицы и растительное масло. Заходя в здание сельсовета, он на пороге столкнулся с черноволосой девушкой в сером платье. Готвальд Иванович посмотрел на нее и не поверил своему счастью – у той на носу была великолепная бородавка! Девушка смущенно опустила глаза, но все, что ей было необходимо, она тоже увидела. Лошадюк неловко извинился и пошел к председателю подписывать договор.

Завершив все дела к полудню, Лошадюк разыскал агронома, с которым у него сложились приятельские отношения, и спросил:

– Сеня, а как зовут девушку…

Агроном вопросительно посмотрел на бородавку Готвальда. Тот утвердительно махнул головой.

– Анжелика. Тебе надо бы с ней встретиться. По-моему, вы подходите друг другу.

– Не-е-е… Может в другой раз? Мне, вот, в город ехать надо…

– Никаких «других раз»! Только сегодня!

Получив инструкцию, как надо действовать, Готвальд Иванович нашел доярку Анжелу на скотном дворе. Та несла два ведра, полных молока, на сепаратор. Ноша была тяжелая, поэтому щеки девушки покрылись пунцовыми пятнами, а крылья носа ушли в разлет. Она дышала тяжело, как марафонец.

Лошадюк резко перегородил своим телом дорогу доярке, остановился и покраснел. Девушке неудобно было стоять с тяжелыми ведрами, но она боялась пошевелиться – что-то подсказывало ей, что вот-вот решится ее судьба.

– На минутку можно вас, – еле выдавил из себя Готвальд.

Девушка еще ниже опустила голову. Видимо, это означало согласие.

Постояв так около минуты, они, не сговариваясь, быстрым шагом направились за коровник. Молоко от резких шагов расплескивалось и оставляло озерца на земле.

Когда молодые люди скрылись от посторонних глаз, Анжела наконец-то поставила ведра. Лошадюк, с нежностью глядя на бородавку избранницы, начал:

– Сено… сено…

Девушка горячим взглядом уперлась в подрагивающую бородавку суженного и за его речью не следила.

– Сено… сено… сеновал, – с трудом выговорил кооператор.

– Я – согласная, – вздохнув, ответила девушка.

– Ве… ве… вечером, в пять, – уточнил Лошадюк.

В пять часов, как и было уговорено, с двух сторон колхозного поля к стогам пробирались Лошадюк и Анжела. Поскольку местоположение сухой травы не было конкретно обговорено, выбирать приходилось наугад. По роковому стечению обстоятельств, стога, в которые забрались молодые, отстояли друг от друга на добрую сотню метров.

Глава 17

Забравшись в кабину и устроившись позади пилота, Потапыч высунул голову наружу и, ехидно щурясь, закричал:

От винта!

Крестьяне уже вспороли мешки и зачерпнули пригоршнями дурно пахнущий порошок, имеющий непрезентабельный болотный цвет.

– Шо же воно таке? Мука что ли? – загутарили деревенские бабы.

Как приговор выездного суда прогремел бас агронома:

– Ядохимикаты!!

Всеобщее воодушевление испарилось мгновенно, как туман с восходом солнца.

– Жулики!! – дико взревели граблинцы.

Но «кукурузник», распихивая толпу, уже заскакал по кочкам взлетного поля.

– Держи! Держи мазуриков!

Владлен Борисович наблюдая за народными волнениями, инстинктивно втянул голову в плечи. «Не хватало еще попасть в какую-нибудь историю», – боязливо подумал он, крепко, словно тотем, прижимая к груди портфель.

Граблинцы, вопреки здравому смыслу, организовали погоню. Несколько гужевых повозок или по-простому – телег ринулись за самолетом. Но условных лошадиных сил было значительно больше, чем живых, и «небесный тихоход» легко ушел от погони.

Но не так просты были граблинцы, как могло бы показаться. Несколько дюжих мужиков, сильно огорченных тем обстоятельством, что «манна небесная» откладывается на неопределенный срок, поднапряглись и завалили «диспетчерскую» вышку прямо на летное поле.

Самолет уже взял разбег, и обратного пути не было. Пилот, ошалевший от событий последнего получаса, закрыл глаза и рванул штурвал на себя. Фанерное авиационное недоразумение, затрещав всеми своими составляющими, резко оторвалось от земли. Но уйти без потерь не удалось – шасси гулко стукнулись о толстые бревна вышки и, вырванные с «мясом», остались на взлетном поле. Данное обстоятельство слегка улучшило самочувствие колхозников, поскольку формула «преступление – наказание», в общих чертах, сработала.