Человек с крестом

И только после взаимных уверений в преданности они приступили к делу:

— Для пользы дела решено организовать городскую управу, — сказал Амфитеатров. — Надо избрать бургомистра. — Он подчеркнул последнее, слово. — Вы понимаете?

Проханов насторожился.

— Что ж, разумно, на мой взгляд. Только я-то здесь при чем?

— Как раз вы, отец Василий, и необходимы в этом деле. Удобней всего это избрание завершить в церкви.

— Но она еще Не работает.

— Беда не велика. Дня через три мы наведем хотя бы относительный порядок. В церкви была мастерская с гнусным моему слуху названием «Победа коммунизма».

— Н-да… Так что же вы хотите, Николай Захарович? Я все же никак не возьму в толк.

— Мероприятие простое, отец Василий. Мы соберем в церкви народ и в присутствии священника предложим избрать нужного нам человека городским бургомистром. А вы, ваше преосвященство, — Амфитеатров выразительно усмехнулся, — благословите избранника и пожелайте ему успехов в работе. Вот и все.

Проханов задумался. Имеет ли он право действовать так открыто? И как еще отнесется ко всему этому советник?

— Нет, я Не могу вмешиваться в подобные дела. Дела боговы не есть дела административные.

Лицо Амфитеатрова слегка побледнело, обострилось, а верхняя тонкая губа приподнялась, обнажая мелкие зубы. Казалось, что этот человек зарычит и бросится на собеседника.

— Но… святой отец, с волками жить — по-волчьи выть, — явно сдерживаясь, произнес гость. — И потом, я прошу этого не забывать, мы ведь можем и заставить.

Проханов медленно поднялся.

— Господин Амфитеатров. Если бы вы не были сыном мною уважаемого человека, — а отец ваш воистину свят своей кровью мученика, — достаточно одного моего слова господину советнику — и от вас, почтеннейший, останутся одни воспоминания. Вам понятно, с кем я вою и к какой стае принадлежу?

Амфитеатров отступил к стене. Превращение седобородого старца в грозного воина было столь неожиданным, а слова его столь резкими, что Амфитеатров не сразу нашелся, что ответить.

Проханов пожалел, что поступил неосторожно. «Воистину говорят: век живи, век учись и дураком умрешь», — с неудовольствием подумал он о себе и решил исправить ошибку.

— А знаете, сын мой, я нашел выход. А почему бы и в самом деле не применить ко мне силу? Вы понимаете, о чем я говорю?

— Н-не совсем.

— Все просто. Благословить городского бургомистра я не отказываюсь, но в церковь вы меня приведете под оружием.

— Но вы… вы только что…

— Ах, какой вы непонятливый! Чтоб народ видел: не по своей, дескать, воле идет батюшка на такое дело.

— Во-от оно что! — осенило наконец заместителя бургомистра.

Амфитеатров, как отметил про себя Проханов, не отличался сообразительностью. Но,„как ни странно, его хвалили. Еще в областном центре Проханов слышал, что вопросами пропаганды в Петровске ведает человек, имевший определенные заслуги перед «фатерландом».

— Одобряю, ваше преосвященство. От всей души одобряю! — вскричал Амфитеатров, — Все будет сделано.

Приступ горячего излияния чувств, к счастью, был не таким длительным. Амфитеатров щелкнул каблуками, смиренным голосом попросил благословения и, прочувствованно поцеловав священнику руку, удалился.

Хозяин дома не провожал гостя. Нечего баловать, пусть почувствует силу.

С этого дня прошла неделя. Проханов, облачившись в теплую рясу, которую подарил ему перед отъездом в Петровск протоиерей Кутаков, начал выходить из дому. Он заглянул в церковь. Там уже полным ходом шла работа.

От имущества бывшей артели не осталось и следа. Это вполне устраивало священника: за ликвидацию артели никаких претензий к нему лично предъявить не могли.

Благообразный, смиренный вид Проханова, его обходительность, мягкость пришлись по душе людям, пристально за ним наблюдавшим. По городу пошел слух, что приехавший в Петровск священник не очень-то жалует немцев; его, по всему видать, силой заставляют служить. При встречах люди, совершенно не знавшие Проханова, начали почтительно кланяться ему. Но особое расположение он приобрел во время выборов городского бургомистра.

В назначенный день полицейские согнали жителей города к церкви, невнятно прочли какой-то список, где первым значился некто Александр Попов, а потом началось голосование.

— Кто желает избрать бургомистром города господина Попова? — громко, насколько позволили голосовые связки Амфитеатрова, возвестил заместитель бургомистра; он взобрался на специально сооруженное для этой цели возвышение, походившее на трибуну, и представлял собой весьма комическое зрелище в своем опереточном одеянии. — Выборы у нас свободные. Прошу граждан изъявить свою волю поднятием руки.

Сразу после этого выступления Амфитеатрова в толпе стали шнырять полицейские и подталкивать винтовками и автоматами тех, кто не хотел поднять руки

«Выборы» проходили под наблюдением немецких солдат. Правда, в данном случае они были просто свидетелями. Кое-кто из них шутки ради пощелкивал затвором винтовок. Эти звуки отчетливо раздавались в морозном воздухе.

Так был избран городским главой какой-то Попов, о котором никто раньше не слышал и в глаза его не видел.

Заместитель бургомистра изобразил на лице улыбку и объявил:

— Господа! Я не вижу необходимости в дальнейшем голосовании, поскольку каждый из вас уже отдал свой голос за господина Попова. Он единогласно избран главою города Петровска. А сейчас, господа, по традиции, которая принята и уважаема нашими дедами, ваш приходский священник отец Василий примет присягу и благословит избранного вами бургомистра города Петровска господина Александра Семеновича Попова.

Амфитеатров сделал знак рукою, и полицейские распахнули двери церкви. Оттуда в полном облачении вышел Проханов, но с непокрытой головой, а позади него шли полицейские с автоматами наперевес. Поодаль от них и тоже с автоматами, шествовали два солдата.

В толпе зашелестели женские голоса.

— Смотри, что делают, изверги. Батюшку под ружьем!

— Видно, не хотел благословлять-то…

— Тише вы, бабы, вишь как ощерился мартышка в ремнях. Ему что — махнуть ручкой, и нас поминай как звали…

Амфитеатров не ожидал, что появление Проханова под ружьем произведет на жителей города такое тягостное впечатление.

«Перестарались, дурачье!» — подумал он, но, встретившись взглядом с Прохановым, понял: тот очень доволен представлением.