Человек с крестом

Церковь давно уже начала службу. На ее открытие собралось довольно мало народу и притом одни лишь старушки. Но уже на второй день посетителей прибавилось. А вскоре приход стал увеличиваться на глазах. Особенно он вырос и окреп, когда Проханов, используя полицейских, рабочие команды и верующих, доставил на немецких: машинах набор колоколов.

Целая неделя ушла на их установку. Для подъема самого большого колокола по распоряжению коменданта майора фон Грудбаха прислали специальный кран. Правда, Проханов громко ругал нехристей-солдат и даже плюнул им вслед при всем народе, когда они нахально топали по церкви.

Об этом стало известно на другой же день. Уважение к священнику возрастало.

Когда колокола наконец были установлены и основательно закреплены, Проханов сам полез проверять работу. Он внимательно осмотрел все вокруг, оглянулся настороженным оком, а когда убедился, что за ним никто не наблюдает, отвел душу:

— Господи, буду молить тебя, чтоб эти колокола сохранились навечно, как навечно «должна быть и власть, их установившая. — Оп подумал и сказал с горечью: — До чего дожил. Я — русский, а победы желаю немцам. — И снова помолчал. — Да, я русский, но пусть будут прокляты те, кто отнял у меня кусок хлеба. Смутили народ, смешали мысли, заразили вольнодумством, погибели на них нет…

Он обернулся назад и долго неподвижным, невидящим взглядом смотрел на восток. Там то замолкал, то усиливался гром пушек. До линии фронта каких-нибудь сто километров. И вот уже несколько месяцев не двигался фронт ни вперед, ни назад.

Неужто и в самом деле на их стороне сила? Да, зря он выступил в первые годы революции против новой власти. Ведь все равно не верил ни в бога, ни в черта. Так себя загрязнить! Ах дурак, дурак!

Но и сейчас он делает что-то не так. Чует его сердце, плохое творится. Помогай им узнавать о партизанах. А разве перехитришь этого проклятого Федосякина? Засел в лесах, вот он, рукой подать, а ни бомбами его, ни пушками не вышибешь оттуда. Выскочит из лесу, пустит под откос эшелон-другой, покалечит колонну — и опять в лес.

Да, видно, неважные дела у немцев. Оттого-то они стали заигрывать с местными жителями. Организуют в городе театр. И название какое-то пустозвонное — национальный театр имени Войнобойникова. Кто такой этот Войнобойников и что он такое сделал? Уж лучше бы честно назвали — имени Гейне или там Шиллера, или уж, если национальный, так имени Пушкина… Такое всякий поймет. А то Войнобойников…

Ох, осторожно надо действовать. Очень осторожно. Что ему обещанный сан ёпископа, коль головы на плечах не будет.

Проханову было известно, что в отряде Федосякина о нем знают и знают, что люди охотнее идут к нему, чем в театр имени Войнобойникова

Впрочем, в этот смехотворный театр никто не ходит, потому что боятся комендантского часа. Если опоздаешь хотя бы на полчаса, могут если не расстрелять, то тюрьма обеспечена наверняка.

Невеселы были его мысли. Однако это не мешало дать строгий Приказ звонарю утром и вечером звонить во все колокола, взывая к прихожанам, чтобы слышали все: «Пожалуйте к нам, люди добрые. Помолимся богу, восславим господа во имя грядущих побед».

Чьих побед, обычно не уточнялось: понимай как знаешь.

Приходилось крутиться. И все-таки, как бы там ни было, о животе своем Проханов не забывал. Зиму оп провел безбедно, прихожане оказались на редкость щедрыми.

Правда, вокруг нового священника увивалось много женщин. Но тут же отходчивые прихожане решили: по хозяйству помогают. Все-таки мужчина, а за мужчиной, как известно, нужен глаз да глаз. А ежели кого и пригреет ночью, так что за беда: у отца Василия семеро по лавкам не бегают. Мужчина он в силе, пусть себе устраивается как хочет.

Не забывали о священнике и немцы. Нет-нет да и подбрасывали ему кое-что из припасов: то муки подвезут, то крупы, то овечку подкинут, а другой раз и канистру со шнапсом сбросят.

Был случай, когда Проханов получил чистый спирт, больше тридцати литров. Как выяснилось, его послал лично советник за письмо, которое переправил ему Проханов со своим человеком.

В том письме содержались довольно важные сведения. Важные для немецких властей, а ему, Проханову, они ничего не стоили — никакого риска. Он случайно подслушал разговор своего конюха с неизвестным человеком.

Конюх неосторожно проболтался, будто собственными глазами видел, как три подводы, нагруженные всякими продуктами, отправлялись в балку, что находилась примерно в пятнадцати километрах от города.

Сведения оказались точными. Правда, не так уж много было партизан, но все там полегли. В плен сдаваться никому не хотелось. Да и правильно, конечно. Уж лучше себе пулю в лоб, чем испытать мучения в тюрьме. А что такое петровская тюрьма, Проханов хорошо знал.

Вскоре после конфиденциальной беседы с комендантом на банкете у вновь избранного бургомистра Проханов получил спешное предписание фон Грудбаха. Посланный от майора явился в полночь.

— Не мог дождаться утра, орясина немецкая, — раздраженно сказал Проханов, но тут же улыбнулся, вспомнив водителя, который доставил его сюда. — Пожалуй, правильно сделал, что мочью послал записку — к чему привлекать внимание?

Комендант просил срочно исповедать смертника и, если отцу Василию удастся узнать что-либо ценное, тут же сообщить ему лично.

Первым побуждением Проханова было отказаться, даже пожаловаться на коменданта господину советнику. После письма Проханова с господином фон Брамелем-Штубе установились очень теплые, дружелюбные отношения, заслужить которые от сановника, приближенного лично к Гитлеру, считалось не такой уж малой честью. Проханов не мог, да и не имел права во имя более сложных целей, рисковать и заниматься выуживанием всяких сведений, которые требовались гестапо. Но любопытство взяло верх. Интересно все-таки знать, что же представляют собой партизаны, которые наводят такой ужас на немцев при одном только упоминании о них.

Во втором часу ночи Проханов вышел из дому и тихонько побрел по улице, настороженно оглядываясь — нет ли за ним слежки. В глухом переулке он сел в машину, предусмотрительно посланную за ним комендантом. Высадить себя он приказал не перед тюрьмой, а в ее дворе и ждать здесь же, чтобы не выходить на улицу, где его могли опознать.

В тюрьме священника встретил начальник полиции Корольков.

Только недавно Проханов узнал, что за птица этот «министр». Корольков оказался сыном крупного дворянина. Еще до революции он имел чин подполковника, а в белой армии командовал карательным подразделением.

После разгрома армии ему удалось пробраться за границу. Эмиграция многому научила Королькова. Борьба за свою идею не принесла ему ни рубля, зато сейчас глава районной полиции не терял времени даром. По слухам, Корольков грабил направо и налево. Все это имущество вагонами отправлял куда-то на юг, а оттуда за границу. Как утверждали, у него появился довольно крупный счет в иностранном банке.

Жадность Королькова становилась притчей во языцех. Районный бургомистр Чаповский предупредил своего «министра», что будет вынужден применить к нему определенные санкции, ежели он не найдет средств унять свою «откровенность». Но Корольков плюнул на эти предупреждения и стал еще хлеще интриговать против бургомистра. Глава районной полиции спал ц во сне видел, когда, сам останется полновластным хозяином не только в районе, но и в области.