Человек с крестом

— Ты не волнуйся, — утешал Костя свою подругу. — Мы поможем. Пусть твоя бабка успокоится.

…Так родилось коллективное письмо партизан. Его подписали, кроме Кости Обрывкова, еще семь человек, в том числе и Делигов.

Служба в Петровском соборе продолжалась. Колокола не переставали звонить. Правда, звонили они далеко не так, как прежде; но и очень уж прибедняться Проханову не было резона. В деле о гражданской совести, как представителя православной церкви, он вышел победителем.

Когда Проханов находился под страхом разоблачения, он ни о чем другом, как о спасении собственной головы и свободы, думать не мог. Но вот миновала тревожная пора. Дом остался в полном владении Проханова, доброе имя его в глазах людских было восстановлено, и он внезапно передумал продавать дом; так же внезапно, как и хотел избавиться от него.

Вздохнув свободно, Проханов решил оглянуться вокруг себя. Нельзя оставаться в одиночестве: одиночек бьют.

Епархии еще не было. Шла война. Фронт все быстрее, и быстрее откатывался на запад, а вместе с ним все дальше уходили высокопоставленный советник с широкими полномочиями фон Брамель-Штубе, комендант города фон Грудбах, Амфитеатров, Чаповский, Корольков и другие.

Он чувствовал себя волком, отбившимся от своей стаи.

Нет, одному оставаться нельзя.

Так как-никаких препятствий Проханов теперь не чувствовал, он решил выехать в Москву. Средства у него были. Но они были вложены в золото и драгоценности и основательно припрятаны. Чтобы отвести от себя подозрение и не заниматься обменом золота на деньги, Проханов через верных ему людей распространил слух, что он хотел бы поехать в Москву, чтоб поклониться святым местам и побывать у митрополита Сергия, но не может этого сделать, потому что у него-нет ни копейки.

Расчет был верный. Среди паствы прошел сбор пожертвований. Через несколько дней Проханову вручили довольно крупную сумму на желанную поездку. Он долго отнекивался, заверял, что «как-нибудь обойдется», но когда все приличия были соблюдены — с поклоном и блеснувшей слезой в глазах принял дар.

…И вот она Москва. Суровая, строгая, настороженная. Документы его были в полном порядке, поэтому Проханову даже не пришлось разыскивать знакомых в столице. В первой же гостинице, куда он обратился, его устроили довольно быстро, хотя и рассматривали не без удивления.

В тот же день он узнал кучу новостей. Оказывается, митрополит Сергий, когда началась война, обратился к верующим с призывом присоединиться к борьбе с иноземным врагом. Проханов разыскал этот документ и с любопытством стал читать его. Особенно многозначительными показались ему слова митрополита: «Ни в удельный период, ни в татарщину, ни в смутное время церковь не предавала своего земного отечества врагам, не пользовалась в своих интересах его бессилием, а, напротив, всячески его поддерживала, собирала и усиливала. Не могла церковь изменить своего отношения к отечеству и после Октябрьской революции…»

— Ого! — усмехнулся Проханов. — Интересно, что думает блаженнейший митрополит Сергий о Поместном соборе русской православной церкви, состоявшемся в начале 1918 года, который в своем постановлении писал, что декрет от 23 января 1918 года об отделении церкви от государства и школы от церкви следует считать как «злостное покушение на весь строй жизни православной церкви и акт открытого против нее гонения».

Проханов отлично помнит эти слова, потому что они овладели тогда всеми его помыслами и толкнули на открытую борьбу с советской властью, чего, собственно, хотел и добивался патриарх Тихон. А сколько православных священников служило в армиях Деникина, Врангеля, Юденича! Тысячи и тысячи. Сколько было организовано всяких полков Иисуса, полков богородиц!..

А как церковные деятели выступали против коллективизации и усилий советской власти наладить сельское хозяйство! А разве он, Проханов, не помнит, сколько во время революции и после нее эмигрировало за границу церковных князей и рядовых священников?.Они объединились там в союзы и общества, чтобы руководить выступлениями против советской власти. Руководить такими, как он, Проханов.

Нет, он бы не стал говорить столь категорично. О таких, как епископ Поликарп Сикорский, митрополит литовский Сергий, прибалтийские архиереи, да и он сам, Проханов, которого господин фон Брамель-Штубе прочил в руководители «Русского православного братства», вряд ли народ забудет. Правда, ему лично удалось выкрутиться, но не все такие счастливчики, как он. Призыв митрополита Сергия задел его за живое…

Почему-то вспомнились слова из завещания патриарха Тихона — «не допускать никаких уступок и компромисс сов в области веры…» Конечно, патриарх Тихом тогда перестроился, перекрасился и, если уж говорить откровенно, приспособился к новым условиям и стал призывать таких, как он, Проханов, быть лояльными к советской власти. У патриарха не было другого выхода.

Как это у него сказано в завещании? «Мы должны быть искренними по отношению к советской власти и работать на общее благо, осуждая всякую агитацию — явную и тайную — против нового государственного строя…»

Да, как дипломат он хорош, слов нет, только уж лучше бы сразу, с первых дней революции так поступил. Может быть, и не было бы для них, церковников, такого позора. Сейчас любой человек может им бросить в лицо: «Приспособленцы!». И они правы, как это ни обидно звучит. Но если уж говорить откровенно — самым первым приспособленцем был именно патриарх Тихон.

В тот же вечер Проханов видел салют в честь очередной победы и освобождения какого-то крупного города. Какое это было потрясающее зрелище! В густо-синее небо бросали миллионы драгоценных камней и освещали их снизу. Смотрите, любуйтесь, люди! Это ваше!

Ликование заполнило Душу Проханова. Да, у Него могучая Родина. И как он мог решиться на измену? «Но такова ли вообще измена? Нет, я тоже приспособился. Как приспосабливаемся все мы, грешные», — подумал он о своих братьях-однорясниках.

Глава 2 Ученик и учитель

Первые два года после освобождения Советской Армией Петрювска Проханову пришлось работать одному. Это было выгодно, но тяжело. Хотелось найти помощника, второго священника, только желание это не так-то легко было выполнить. Патриархия только-только разворачивала работу по подготовке кадров духовенства.

Но потом не стало времени думать об этом. Прежде всего нужно — было ремонтировать церковь. Но как? В райисполкоме и слушать не хотели о том, чтобы выделить строительные материалы. В епархии, где пока находился временный управитель, тоже не могли помочь.

Проханов написал в патриархию. Через несколько дней оттуда приехал специалист по строительным делам. Он осмотрел церковь и заявил:

— Вы просите хоть какую-нибудь долю материалов. Но только официально. Понимаете?

— Нет, отец мой, — признался Проханов.

— Денег мы дадим сколько угодно, есть у нас и строительные материалы, но начни работу — сразу возникнет вопрос: откуда взяли?

И Проханов понял. Назавтра с утра он был в райисполкоме. С председателем состоялся бурный и долгий разговор. Председатель доказывал: в городе плохо с жильем, не до церкви сейчас.

Но Проханов не уходил. Он просил хоть самую малость.

— Хоть бы залатать на первый Случай.

— Не могу, гражданин Проханов.

— Но посмотрите, каков храм.

— Знаю. Видел.