Черная вдова

– А где еще снимался Губин?
– поинтересовался Дмитрий Александрович. Что-то я не могу вспомнить...

– В том-то и дело, что нигде. Борис - мое открытие, - с гордостью признался Лежепеков.
– И где, вы думаете, я его откопал? В провинциальном театре, в глубинке!

– Дебют?

– Это будет сенсация!
– воскликнул Всеволод Юрьевич и тут же погрустнел.
– Великанова, правда, жалко. Он буквально грезил этой ролью несколько лет. Даже не знаю, как я встречусь с ним после этого. Обидится, наверное, в усмерть... Вот, кстати, одна из причин, почему я не полетел в Южноморск.

– Вы давно дружите?
– поинтересовался Кичатов.

– Знакомы давно, а вот сблизились по-настоящему года два назад.

– Что за человек Саша?

– Человек он отличный. Душа нараспашку. Готов поделиться с друзьями последним рублем.

– Выпивает?

– В компании рюмку-другую пропустит, но чтобы запоем...
– Режиссер отрицательно покачал головой.
– А во время съемок для Саши вообще ничего не существует, ни гулянок, ни женщин. Режим, спорт!.. В этом смысле работать с Великановым - одно удовольствие. Безукоризненная дисциплина.

– А наркотиками, случаем, не баловался?

– Наркотиками?
– испуганно переспросил Лежепеков.

– Свидетельств нет, - ответил подполковник, не желая бросать тень на актера, пока не установлено на самом деле, что Великанов связан с наркотиками.
– Но вы лично не замечали ничего необычного в его поведении?

– Нет, ничего такого не припоминаю.

– Тогда ознакомьтесь с протоколом и распишитесь.

После ухода режиссера Кичатов позвонил в Южноморск. Чикурова на месте не было, и Дмитрий Александрович заказал Рдянск. Дали быстро. У жены был грустный голос.

– Ты бы хоть на один денек появился дома. Мальчишки по тебе страшно соскучились, - жалобно выговаривала Лариса.
– Что им сказать?

– Не знаю. Ведь у меня теперь другой порт приписки - Москва, - пытался отшутиться Кичатов, хотя сам истосковался по детям и жене. Тоска эта особенно чувствовалась в праздники. В эти дни Дмитрий Александрович всегда старался быть с семьей...

Дмитрий Александрович расспросил жену о сыновьях, подбодрил ее, но все равно простились они на грустной ноте.

Подполковник поехал в Министерство внутренних дел республики, где его свели с людьми, непосредственно занимающимися борьбой с наркоманией. Кичатову обещали тут же дать знать, если выяснится что-либо о связях местных любителей дурмана с участниками трагедии в Южноморске. Пока таких фактов не было.

Подполковник снова позвонил Чикурову. Застав руководителя следственно-оперативной группы на месте, он поделился с ним тем, что удалось узнать в Таллинне.

– Как видите, особых успехов нет, - подытожил разговор Кичатов.

– Физики говорят: отрицательный результат - тоже результат, откликнулся Игорь Андреевич.
– Кстати, это высказывание в полной мере относится и к нашей работе. Но у вас, мне кажется, дела все же веселее, чем у Жура.

– А что с ним такое?
– поинтересовался Кичатов.

– Виктор Павлович не застал в Трускавце Оресту Сторожук. Она отбыла в неизвестном направлении. Правда, кое-какие кончики имеются, и хорошо бы вам, Дмитрий Александрович, подскочить туда. Тем более что вы жаловались на печень, так?
– В голосе Чикурова слышались заботливые нотки, но, возможно, он просто хотел подсластить предложение.

– Не на печень, Игорь Андреевич, а на поджелудочную железу.

– Извините, перепутал. Но все равно вам будет полезно попить "Нафтусю".

– Надо так надо, - ответил подполковник.
– Сегодня же вылечу.

Прикарпатье встретило Дмитрия Александровича редким задумчивым снегом. А когда Кичатов ехал на автобусе из львовского аэропорта в Трускавец, снег прекратился, проглянуло блеклое осеннее солнце.

Подполковник и капитан встретились в местном городском отделе внутренних дел. Жур был в отличном расположении духа. Кичатова поразило умение Виктора Павловича буквально вгрызаться в новую обстановку, устанавливать любые контакты (формальные и неформальные) с людьми разных уровней и рангов. Капитан находился в Трускавце менее двух суток, но уже успел стать, как понял Кичатов, своим человеком в уголовном розыске - так он знал оперативную обстановку и был в курсе всего, что могло каким-либо образом быть связанным с их делом, в частности, с Орестой Сторожук. Виктор Павлович выложил подполковнику чуть ли не всю подноготную этой женщины: о ее нелегком детстве и юности, о замужестве и странном разводе, в результате которого она стала владелицей особняка, зато потеряла сына, уехавшего вместе с отцом в Средневолжск.

Но самым интересным для следствия было сообщение капитана о связи Сторожук с неким Сергеем Касьяновичем Роговым, который имел еще кличку Барон и славился своими кутежами в ресторанах Трускавца, Львова и других городов в округе. Но слава Барона была довольно мрачной: его побаивались не только обыватели, но и люди из уголовного мира. Фигурой он был довольно колоритной.

– Действительно цыганский барон?
– спросил следователь.

– Никакой он не барон, и тем более не цыганский, - сказал Жур.
– Это, так сказать, очередная его личина. Маскарад. На самом деле Роговой рецидивист. Трижды отбывал срок в колонии.

Поведал Жур и о страсти Рогового к Орысе.

– До того ревновал, что упрятал ее в медвежью шкуру.

И капитан рассказал, что Сторожук работала "медведем" у фотографа Романа Сегеди и чуть ли не до смерти напугала профессора Валерия Платоновича, который в результате стресса попал в больницу.

– Любопытная история! Но главное - важно узнать фамилию профессора, его координаты!
– обрадовался Кичатов.

– Все уже известно, Дмитрий Александрович, - солидно сказал Жур. Фамилия профессора - Скворцов-Шанявский, живет в Москве. Но эти сведения получены не из больницы, а из уголовного дела, возбужденного против Скворцова-Шанявского. Правда, дело это прекращено за отсутствием улик против него.

Последовал рассказ об убийстве фотографа Сегеди, в котором поначалу был заподозрен московский профессор.

Кичатов был ошеломлен потоком фактов и сведений, которые обрушил на него оперуполномоченный уголовного розыска.

– А я думал, у вас тут действительно ничего не светило, - удивлялся подполковник.
– Неужели Игорю Александровичу этого мало?

– А он еще ничего не знает, - пояснил капитан.
– Сведения самые свеженькие. Вам, Дмитрий Александрович, первому сообщаю, как говорится, с пылу с жару.

– Ну, - протянул следователь, - тогда понятно. Смотрите-ка, Виктор Павлович, и тут наркотики!

– Да, Роман Сегеди перед тем, как его выкинули в окно, курил "травку". И в кармане пиджака у него нашли пачку сигарет с гашишем... Впрочем, подробности вы можете узнать у следователя Трускавецкой прокуратуры.

– А вы говорили с ним?

– Не успел еще. Но раз уж вы здесь, то сами.

– Телефон есть?

– Да.
– Жур подал подполковнику трубку и набрал номер.
– Костенко Павел Иванович...