Черная вдова

Последний штрих - как короткое замыкание. Дмитрий Александрович вспомнил!

– Павел Иванович, - скрывая волнение, сказал Кичатов, - мне нужен снимок Рогового.

– Ради бога! Отпечатать - пара пустяков, - с охотой откликнулся Костенко.
– А что, есть идея?

– Хочу кое-что проверить, - уклончиво ответил подполковник.

Следователь прокуратуры не стал любопытствовать дальше. Кичатов попросил и отпечатки пальцев Черной вдовы.

Насчет этой гражданки у Дмитрия Александровича возникла мысль, которой он тоже до поры до времени не хотел делиться с Костенко: а вдруг не подтвердится?

Павел Иванович обещал фотографии через час, и Кичатов поспешил в горотдел внутренних дел, где его ждал капитан Жур. Они направились в гостиницу, и по дороге подполковник пересказал разговор с Костенко. Поделился он с капитаном и своими соображениями.

– Здорово вы додумались!
– загорелся оперуполномоченный уголовного розыска.
– Это же, это... Представляете, если подтвердится?

– А если нет?
– охладил его пыл Кичатов.
– С фанфарами подождем, лучше поделитесь, что вам удалось узнать у Крицяк.

– Понимаете, Дмитрий Александрович, как только Ореста Сторожук вернулась из Южноморска, она тут же разогнала всех курортников, даже не взяв плату за последние дни пребывания.

– Что так?
– удивился следователь.
– Испугалась наказания за нетрудовые доходы?

– Крицяк говорит, что Орыся была сама не своя. В один день собралась и укатила, оставив тете Кате доверенность для ведения дел по продаже дома.

– Куда она уехала?

– Не сказала. Но сегодня звонила по междугородному телефону, спрашивала, нашла ли Крицяк покупателя. По этому звонку удалось установить, что Сторожук находится в Средневолжске.

– Вернулась к мужу и сыну?

– Бог ее знает, - пожал плечами Жур.
– Во всей этой истории настораживает поспешность, с которой Сторожук решила избавиться от дома и покинула Трускавец.

– А может, из-за того, что была не только любовницей, но и соучастницей Рогового?
– высказал предположение Кичатов.
– Вот и пытается скрыться.

– Все может быть, - раздумчиво произнес Жур.
– Перед отъездом Сторожук сняла все свои сбережения. И знаете сколько? Восемьдесят семь тысяч!

– Ничего себе!
– присвистнул подполковник.
– От трудов праведных таких денег иметь не будешь.

– Но это, кажется, не все, - продолжал капитан.
– Крицяк намекнула, что у Орыси имеются еще вклады, но в других городах.

– По-моему, Виктор Павлович, вам придется отправиться в Средневолжск, - сказал Кичатов.

– Да, надо выяснить, чем она там занимается, - согласился Жур.
– И вообще не мешает поговорить.

– Ладно, окончательное решение по этому вопросу мы согласуем с Игорем Андреевичем... Больше у вас новостей нет?

Оперуполномоченный уголовного розыска только отрицательно покачал головой.

Они подошли к гостинице. Кичатов оформился, взял у дежурной по этажу ключ от номера и первым делом заказал по междугородному телефону Южноморск. Дали быстро. Дмитрий Александрович подробно рассказал Чикурову о своих подозрениях, возникших после встречи с Костенко.

– Постарайтесь как можно скорее переслать мне снимок Рогового и отпечатки пальцев той женщины, - попросил начальник следственно-оперативной группы.

– Хорошо!
– ответил подполковник и перешел к вопросу об Оресте Сторожук и стоит ли Журу лететь в Средневолжск.

– Стоит, и незамедлительно!
– решил Игорь Андреевич.
– Мне кажется, она знает немало.

Закончив разговор, Кичатов сказал Журу:

– Так что дорога ваша, Виктор Павлович, лежит к берегам Волги.

– Пойду рассчитаюсь за гостиницу, - поднялся Жур.

А через сорок минут Кичатов прощался с ним у автобуса, отправлявшегося во львовский аэропорт. Капитан увозил с собой полученные от Костенко фотографии. Он должен был передать их для Чикурова с экипажем рейсового самолета, улетающего в Южноморск.

– Не волнуйтесь, сегодня же Игорь Андреевич будет держать их в руках, - заверил Жур подполковника.

Но Кичатов все равно волновался. Но не потому, что сомневался в оперативности Виктора Павловича, а переживал, верны ли его догадки или нет.

На следующий день Дмитрий Александрович не выходил из своего номера боялся проворонить звонок из Южноморска. Даже обедать не пошел. И вот наконец около трех часов позвонил Чикуров.

– Поздравляю!
– после взаимного приветствия несколько торжественно произнес Чикуров.
– Вы оказались правы. Отпечатки пальцев на пачке сигарет с гашишем из пиджака Сегеди и на замке от чердачного люка идентичны отпечаткам пальцев Пузанкова... Утопленника.

И хотя Кичатов ожидал такого сообщения, но все равно не сдержался и взволнованно переспросил:

– Это точно?

– Точно, точно!
– засмеялся Игорь Андреевич.
– Не подвела вас интуиция.

– Просто вспомнил Катеньку, сберкассу. Ну и связалось все в голове... А как насчет Рогового?
– с нетерпением спросил Кичатов.

– И тут попадание в десятку, - ответил Чикуров.
– Как вы и предполагали, неизвестный, выловленный рыбаками под Южноморском и притворявшийся глухонемым, оказался Роговым! Медсестры и Табачникова опознали его с первого взгляда. Сосед по палате - тоже.

– А Великанов опознал?

– К нему до сих пор врачи никого не пускают. Ему уже лучше, но окончательно в себя артист пока не пришел.

– Как вам нравится поворот дела?
– спросил Кичатов.
– Интересно, кто убрал Пузанкова? И за что?

– Да, вопросы, вопросы...
– вздохнул Чикуров.
– Например, откуда у Рогового-Барона столько золота? Почему он бросил его в больнице, когда сбежал?

Они обсудили вновь открывшиеся обстоятельства, наметили планы на ближайшее время.

– У вас теперь задача номер один - допросить Рогового, - сказал в заключение Игорь Андреевич.

Простившись с ним, Кичатов уже через пятнадцать минут был у Костенко. Следователь вел допрос свидетеля, но поняв по возбужденному виду подполковника, что имеются важные вести, отпустил допрашиваемого.

– Ну, Павел Иванович, даже не знаю, с кого причитается, с вас или с меня, - сказал Кичатов и поведал о том, что вскрылось в Южноморске по поводу Черной вдовы.

Костенко был буквально ошарашен тем, что это оказалась не женщина, а переодетый мужчина. Он долго охал и сокрушался, как мог так опростоволоситься.