Черная вдова

– Сотня?
– переспросил зачем-то Глеб, ошеломленный услышанным.

– И ни копейки меньше!

– А как же ваша дочь позволяет?

– Ах, дочь, дочь...
– произнес с невероятной мукой Киселев.
– Татьяна еще более несчастна, чем мы. Вбила себе в голову, что дурнушка. Пуще смерти боится потерять этого подлеца! Издерганная, отчаявшаяся какая-то. Представляете, на нервной почве экзема. Это еще пуще загоняет ее в омут. А подлец все сильнее распоясывается. Словом, порочный круг... Я понял, пока мы с Люсей не уедем из Москвы, его не разорвать.

– Извините, Сергей Яковлевич, - сказал Ярцев.

– Логики не вижу. Так любите внука и хотите в другой город. Как же вы сможете без него?

– Вы еще молоды, разобраться, естественно, трудно... Логика на самом деле очень простая. Думаете, ему нужен сын? К Максику у этого чудовища вот настолько нет чувств - профессор показал кончик мизинца.
– Татьяна же совершенно потеряла волю. Да исчезни мы с Люсей из Москвы, они оба взвоют через неделю! Обуза для них Максик, понимаете, обуза! Тем паче - больной! Врачи, лекарства, присмотр! Вот увидите, через месяц в ножки бросятся, чтобы мы взяли внука к себе.

– А если не бросятся?

– Уверяю вас, я прав! Да и выхода другого, признаться, нет. Вы же понимаете, это обыкновенный шантаж. Хватит! Я глубоко убежден: стоит вымогателю один раз дать по морде, и он будет знать свое место. Да-да! И еще приползет лизать руки!

Из прихожей раздался звук отпираемой двери.

– Это Люсенька, - заволновался Киселев.
– Была у них...

Он ринулся к выходу, но в комнату уже входила его жена.

Ярцев поразился ее облику - старуха с запавшими глазами на посеревшем морщинистом лице. Он невольно бросил взгляд на фотокарточку: невозможно было поверить, чтобы человек так изменился за каких-нибудь пять лет.

– Вот, дорогая, познакомься, - засуетился Сергей Яковлевич.
– Глеб... Он был в бюро обмена, и ему дали наш адрес.

Женщина молча кивнула гостю и как-то отрешенно опустилась на стул.

– Предложение - мечта!
– продолжал возбужденно Киселев. Представляешь, Средневолжск! Роскошная квартира на берегу Волги! Помнишь, как мы гуляли с тобой вечером по набережной? И у меня там друзья, единомышленники! Мои бывшие ученики! Хотя бы Кац, ну, у которого я был оппонентом по докторской. Неужели забыла?
– тщетно пытался расшевелить свою жену профессор.
– Алексей Данилович теперь замдиректора института. Если не отдел, то лабораторию даст непременно.

– Сережа, о чем ты говоришь?
– вдруг всхлипнула она.

Киселев, словно споткнувшись обо что-то, сжался, сгорбился и прерывающимся голосом спросил:

– Значит, опять? Гнула свою линию?

– Я хотела... Понимаешь, последний раз пыталась уговорить отпустить с нами Максика. Но Александр...

– Господи, я же просил никогда при мне не упоминать его имя! затрясся от злости Киселев.
– И не так надо было с ним, не так! Уезжаем, и все!

– Я же бабушка!
– взмолилась жена.

– А я дедушка! И твой муж!
– хлопнул рукой по столу профессор.

– Сережа, Сережа!
– сложила на груди худенькие ладошки Киселева. Успокойся, прошу тебя, выслушай. Я почти уговорила его. Он, возможно, и согласится. Но при условии, если мы оставим им нашу квартиру и дачу. И тогда Максика отдадут нам...

– Никаких условий!
– буквально взревел профессор.

Его жена разрыдалась, стала уверять, что дочь и зять загубят Максика и из плана Сергея Яковлевича ничего не выйдет.

Ярцев понял, что дальше никакого разговора не получится, и поднялся уходить. Киселев взял у него средневолжский адрес и телефон, проводил до двери, извинился, просил звонить, убеждая Глеба, что доведет задуманное до конца.

Выйдя на улицу, Ярцев некоторое время не мог опомниться от сцены, невольным свидетелем которой он стал. Глеб оглянулся на голубую громадину дома, на сосновую рощу и понял, что возможность поселиться в этом чудном уголке Москвы схожа с призрачным облаком, повисшим в небе. Он остановил проезжавшее такси и вскочил в него. Оставался последний шанс: двухкомнатная квартира на Беломорской улице. Он поинтересовался у водителя, что это за район.

– Речной вокзал? Что ты, парень! Место - люкс! Дома, как в лесу. Рядом водохранилище, парк Дружбы и до центра пятнадцать минут на метро.

Дом, который они искали, действительно находился среди густых деревьев. Рядом с кинотеатром "Нева". Ярцев поднялся на лифте на седьмой этаж, готовясь к разговору с хозяйкой, некой Валентиной Михайловной Наумовой. С волнением позвонил и...

– Приве-т!
– протянул с удивленной физиономией Аркадий Буримович, стоявший в дверях.

У Глеба едва не отвисла челюсть.

Вот уж поистине день неожиданных встреч!

Забыв даже поздороваться, Ярцев лихорадочно соображал, что может делать у Наумовой его приятель. Неужели опередил?

– Может, все-таки войдешь?
– усмехнулся Аркадий.

– Попробую, - шагнул в прихожую Глеб. И, оглянувшись, тихонько спросил: - Ты что, тоже?..

– Что тоже?
– не понял Буримович.

– Ну, по обмену?

Аркадий, наморщив лоб, некоторое время соображал, что имеет в виду его друг, и наконец произнес:

– Теперь понимаю, почему ты здесь.
– И как-то по-хозяйски, что немало удивило Глеба, добавил: - Айда на кухню.

Тот покорно проследовал за Аркадием, сел на предложенную табуретку. На плите варились сосиски в кастрюльке, на столе стоял распечатанный пакет молока, лежали свежие помидоры и огурцы.

– Как насчет пожевать?
– спросил Буримович, нарезая овощи на тарелку.

– Не откажусь, - ответил Ярцев, вопросительно глядя на земляка, мол, что это все означает.

– Что же ты не сказал, что хочешь перебраться в Москву?
– с укоризной покачал головой Аркадий.

– Случая не было, - ответил Глеб.
– Я смотрю, ты распоряжаешься здесь как хозяин...

– Баба Валя - моя родственница. Когда мы приезжаем в Москву, всегда останавливаемся у нее.

– А-а, - с облегчением произнес Ярцев.
– Где Стася?

– Э, брат, тут такое, - вздохнул Аркадий, накладывая себе и приятелю сосиски.
– Кошмар! Так что с обменом - ты абсолютно не ко времени. Бедная баба Валя не знает, на каком она свете.

– Постой, постой, а зачем она обратилась в бюро обмена?